Джейми Макгвайр - Случайность - 3 (ЛП) Страница 2

— Печенье и соус — звучит действительно хорошо. — Как будто по команде, мой желудок заурчал, и я прикоснулась к своей белой рубашке обеими руками.

— Ты осталась здесь на всю ночь, — сказал он, вовсе не вопрошая.

Я кивнула и скрестила руки, интересно, что он хотел сказать, что пришлось ждать, пока его мать уйдет.

Он посмотрел вниз, в сторону своих ног, погрузившись в мысли.

— Ты можешь лгать мне. Я не буду возражать.

— Что? — спросила я.

Глубокая печаль была заметна в его глазах.

— Я имел в виду то, что сказал. Даже если оставить за Стиллуотером любовь ОСУ — никогда не вернусь, в моих воспоминаниях ближайшие несколько недель не будет ничего, если ты не в них. Я не хочу, чтобы ты давала обещания, которых не сможешь сдержать, Эрин... но сейчас я могу сказать, что был бы не против лжи. Просто лгать мне. Давай сходим на выпускной бал, отпразднуем выпускной, как сумасшедшие, и у нас будет лучшее лето за все время. Мы просто заберемся на горки, прокатимся, и притворимся, что это никогда не закончится.

— Успокоительного? — уголок его рта дернулся, но челюсть напряглась. — Нет, — ответил он. — Ты всегда была планом. И всегда будешь им.

Я подошла к его постели и наклонилась. Останавливаясь на уровне его губ, искала глазами обещание или какой-нибудь признак того, что он предвидел будущее. Его руки крепко сжали мои, и тогда он притянул меня к своим губам.

Однажды он сможет отпустить меня, но не сейчас. Восемнадцать — еще все впереди, он спрашивал о последних воспоминаниях, о моем детстве, и теперь просил о лете — о «нас». Я итак плыла всю жизнь по течению, и о том, что он просил сейчас, было особенно пугающим. Когда Уэстон говорит подобные вещи, то я всегда сохраняю их глубоко в мыслях, чтобы отыскать после.

— Детка? — прошептал он, ища мои глаза. Писк на мониторе немного поднабрал.

Было ли это наивностью или глупостью думать, что мы были одними из тех людей, которые жили в той параллельной вселенной, где после средней школы любовь может длиться — я не просто хочу в это верить. Я хочу доверять ему, даже если это продлится только до августа.

— Согласна, — сказала я.

Предложив только улыбку в ответ, его руки остановились на моих взлохмаченных волосах, и он прижал меня к себе, пока его губы не коснулись моих. Его язык проскользнул в мой рот и слился в танце, медленном и сладком — так он запечатал обещание, что мы дали, а потом он потянул меня на кровать. Его нос уткнулся мне в шею, и я хихикнула, негромко для тех, кто мог бы услышать. Он держал меня близко, расслабившись от облегчения, а может и до сих пор действует успокоительное. Стук в дверь заставил нас задуматься, и тогда я обратилась к доктору Шарту, что стоял в белом халате и клетчатой рубашке с воротничком.

— И как господин Гейтс сегодня утром? — спросил он, идя с медсестрой. — У меня есть дикое предположение, и я должен сказать, что ты в порядке.

Мои щеки вспыхнули краской и, еще раз, я отпрянула в кресло в углу. Уэстон не расстроился. У него была самодовольная улыбка на лице.

— Это Дачи´я, — сказал доктор Шарт, слегка поворачиваясь за свое плечо в ее сторону. Дачия кивнула мне и улыбнулась, приветствуя Уэстона. Потом она вернулась к своим записям, которые держала у себя на руках.

— Уэстон — наш последний пациент, доктор. У вас есть десять минут, а после следует вернуться в офис до первого обхода, так что не останавливайтесь на первом этаже пообщаться. Шагайте прямо, — проговорила она материнским тоном. Доктор Шарт повернулся спиной к ней и сразу поднял брови.

— Она хлеще кнута. Держит меня на чеку.

— Кто-то должен, — пробормотала она, все еще записывая.

Я откинулась на мягкое кресло, достала мобильный, чтобы набрать смс Веронике, пока доктор беседовал с Уэстоном. Они обсудили предписания доктора Шарта, и тот пояснил Уэстону, что необходимо провести дыхательную терапию, до того как его выпишут. Врач и Дачия попрощались со мною, прежде чем выйти из комнаты, мой телефон зазвенел.

— Твоя мама хочет, чтобы я попросила врача зайти через 15 минут, — сказала я. — Судя по всему, пройти через улицу оказалось долго.

— Она так сказала? — Уэстон спросил с сомнением.

— Она сказала, «чертовы линии».

— Я не думаю, что Дачия даст согласие.

— Я думаю, ты прав, — сказала я, положив свой телефон в задний карман. Я посмотрела на свои часы.

— Ты сегодня работаешь? — спросил Уэстон.

— Я собралась в парикмахерскую с Джулианной. Но я отменю.

— Ты уже отменила раз. Не отказывайся. Я все равно не хочу, чтобы ты на меня смотрела здесь, когда я буду проходить дыхательную терапию. Я буду чувствовать себя нелепо.

— Это не сейчас. И я с нетерпением жду печенья с соусом.

— Ты боишься, что мама будет злиться на тебя, если оставишь меня одного здесь, да? — он ухмыльнулся.

— И это тоже. — Мой телефон снова зазвонил. Я вытащила его из кармана, прочитала сообщение и затем оставила телефон у себя на коленях.

— Кто это был? — спросил Уэстон.

— Джулианна напомнила о встрече.

Вероника зашла раздраженная с двумя пакетами. Я встала, чтобы помочь ей и в этот момент у меня упал мой мобильный на пол.

— Ой-ой! — сказала Вероника.

Я повернула его и вздохнула с облегчением — экран был цел. Я направилась в сторону Вероники, но она встала так, что мне пришлось присесть на кровать к Уэстону.

Она вручила каждому из нас пластиковые контейнеры с откидным верхом и с салфеткой. Как только открылась крышка контейнера, Уэстон, с вилкой в руке, хищно набросился на него. С помощью пластового ножа я пыталась нарезать печенье, и поэтому мне пришлось возиться вдвое дольше, но это не мешало. Соус был сливочным и острым — мои вкусовые рецепторы пели хвалу богам Южной кулинарии и тем, кто придумал и усовершенствовал сочетание жира, муки и молока. Вероника собрала наши пустые контейнеры и положила в маленькое мусорное ведро возле двери. Я взяла свой бумажник и мобильник.

— Ты уезжаешь? — спросила она.

Уэстон ответил за меня:

— Она встречается в парикмахерской с Джулианной. Я не позволил ей отменить.

— Конечно, нет, — сказала Вероника. — Я тебя растила. — Я ухмыльнулась и направилась к двери, но Уэстон похлопал по своей щеке. Я наклонилась поцеловать его туда, но он повернулся, и наши губы соприкоснулись, нежно держа меня за запястье так, что я задержалась там на некоторое время. Второй раз за утро, мои щеки горели от смущения. Мои глаза не встретились с Вероникой, прежде чем я вышла.

Когда я повернула за угол, то услышала, как она ругала своего сына: