Марина Львова - Саня или двойная свадьба Страница 2

— Я же знал, что что-нибудь найду. Вот он, родименький! А в нем и ее вещички лежат, и паспорт.

— Кто дал вам право копаться в моих вещах?

— Ого, гонору у тебя, как у английской королевы, а на деле ты — воровка, налетчица.

— Я ничего не взяла.

— Потому что не успела.

— Да нужны мне вы и ваши вещи, как прошлогодний снег.

— Я-то, может быть, и не нужен, а вот Максиму совсем не помешает знать твое имя и адрес, чтобы сообщить, куда следует. Что, съела, стриженная? Как тебя зовут? Молчишь? Ну и молчи! Сейчас мы сами посмотрим. Так. Александра Алексеевна Смирнова…

— Меня зовут Саня.

— Для бабы звучит почти как собачья кличка.

— Это не ваше дело.

— Это с какой стороны посмотреть. Погоди, мы еще до твоих дружков доберемся. Вы нас еще попомните. Если бы у меня машину разбили, я бы вас своими руками придушил.

— Степан, уймись ты. Лучше послушай, что тут написано. Потом распишешься, как свидетель.

Кроме Степана на меня никто не обращал внимания, только он постоянно цеплялся ко мне. Даже сам пострадавший, Степан называл его, кажется, Максимом, был занят составлением какого-то документа. После того, как он смазал перекисью водорода все мои царапины и ушибы, он перестал даже смотреть в мою сторону. Степан внимательно прочитал листки бумаги, шевеля губами, потом радостно потер руки, схватил ручку и подписал. Максим забрал у него листки бумаги, пожал ему руку. Степан попрощался и ушел.

Максим подошел ко мне, сел напротив меня на табуретку и медленно, размеренным голосом начал читать документ, делая небольшие паузы, чтобы я смогла хорошо понять смысл прочитанного. Документ, составленный Николаем Модестовичем, представлял собой расписку, по которой я должна была возместить Максиму Николаевичу Алексееву, проживающему там-то, нанесенный мною материальный ущерб в размере… От написанных на бумаге цифр у меня просто кругом пошла голова. Да мне этих денег за всю жизнь не заработать!

— А теперь подпишите это.

— Не буду. С какой это стати? Откуда я могу знать, может быть вы понаписали тут лишнего?

— Вы правы. Степан работает на станции техобслуживания. Завтра при свете дня он сможет более полно оценить размеры нанесенного ущерба.

— А если я на все это чихать хотела?

— Послушайте, вы же взрослый человек и должны сами нести ответственность за свои поступки. Вы же не хотите, чтобы я сообщил вашей семье обо всем случившемся. Ваши родители будут явно не в восторге. В конце концов, вы сами должны возместить материальный ущерб, и немалый. Хоть какое-то чувство совести у вас есть?

— Откуда я возьму столько денег? Да мне до конца жизни с вами не расплатиться.

— Хорошо, что вы это понимаете. Вы работаете или учитесь?

— А какое вам до этого дело?

— Хочу уточнить, когда вы сможете возместить мне нанесенный материальный ущерб.

— Я учусь.

— Так я и думал.

— Я учусь на вечернем.

— Значит вы еще и работаете?

— Иногда.

— Ну, разумеется, а в свободное время вы, значит, активно развлекаетесь?

После этих ехидных замечаний мне захотелось вцепиться руками ему в лицо. Я взглянула на него. Его глаза словно предупреждали меня: «Вот только попробуй это сделать!»

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Пока нет. Итак, вы подпишете?

— Хорошо-хорошо, вот смотрите, я подписала. Отдайте теперь мне мой паспорт.

— Сегодня он вам не понадобится, а завтра я вам его верну. Завтра в десять часов приедете по этому адресу. Вас будут ждать.

Мне очень хотелось возразить, но как-то не нашлось слов. Меня проводили до двери и выставили за порог. Хорошо еще, что мой рюкзак вернули. Все свое ношу с собой — так, кажется, говорили древние. А теперь надо подумать и о ночлеге.

С тех пор как начались мои странствия, я усвоила твердо только одно: не так трудно найти ночлег, гораздо труднее привести себя в порядок утром. Иногда даже самое простое умывание может превратиться, на первый взгляд, в неразрешимую проблему. Последнее время мне везет, удалось найти довольно надежный приют. Можно даже помыться в душе, правда, вода бывает с перебоями и, по большей части, почти холодная. Но это уже мелочи быта.

В записке, которую мне вчера вечером вручил пострадавший Максим, был указан адрес и нарисована схема, поэтому я легко нашла улицу и сам дом. Улица была тихая с небольшими старинными особняками. На многих из них висели вывески с названиями учреждений и контор, которые в них размещались. Вид у них был довольно обшарпанный и вызывал сожаление. Другим домам повезло больше, было видно, что их недавно отремонтировали, многие были даже отреставрированы, тщательно была восстановлена лепнина, украшавшая фасады, а окраска стен была подобрана так, что неяркие нежные пастельные цвета не раздражали, а радовали глаз.

Тот дом, в который я направлялась, был отремонтирован не очень давно, но без особой роскоши: не было ни новых рам со стеклами, отражающими свет, вход не охранялся охранниками. Да, контора явно из небогатых. Но, делать нечего, придется идти.

Сверившись с запиской, я решительно постучала в дверь под номером двенадцать. В большой полупустой комнате за обшарпанным столом сидела молодая женщина и что-то сосредоточенно писала. Я осторожно кашлянула. Женщина подняла голову и посмотрела на меня. Ее темно-зеленые глаза внимательно меня изучали.

— Добрый день!

— Добрый! Вы — Саня?

— Да.

— Проходите. Садитесь. Максим Алексеевич вышел, скоро вернется. Давайте пить чай.

— Спасибо, я не хочу.

— Зря отказываетесь, мне было велено напоить вас чаем, я уже все приготовила.

С ловкостью фокусника, женщина сдернула салфетку со стоящего рядом маленького столика. На красном пластмассовом подносе стоял заварочный чайник, чашки, на тарелке красовалась горка бутербродов с сыром и колбасой. Я почувствовала, что рот мой непроизвольно наполнился слюной. Утром я действительно не успела позавтракать, так как боялась опоздать на электричку. Отказываться больше не было сил. Я сглотнула слюну и села за стол. Женщина налила мне чай и положила в чашку два куска сахара. Потом налила чай в свою чашку и села рядом со мной во второе свободное кресло. Хлеб был очень мягкий, а колбаса и сыр нарезаны так аккуратно, что эти аппетитные бутерброды сами просились в рот.

Я доедала бутерброд с колбасой, когда за моей спиной негромко хлопнула дверь, и в комнату вошел мужчина в темно-сером костюме с черным портфелем в руках.

— Добрый день! Ну что, милые дамы, чаем напоите? А бутерброды уже все съели? Вас ни на минуту нельзя оставить одних.

Этот камень явно был направлен в мой огород. Я хотела возразить и уже открыла рот, но подавилась и закашлялась. Сильная рука постучала меня по спине. Женщина встала, подошла к окну, взяла еще одну чашку из коробки, стоявшей на подоконнике. Ее начальник преспокойно плюхнулся в освободившееся кресло. Кроме обшарпанного стола со стулом, журнального столика с двумя продавленными креслами, в комнате мебели не было; женщина вернулась за свой стол и погрузилась в изучение каких-то бумаг, одновременно прихлебывая чай из своей чашки.