Вера Копейко - Тобой я стану Страница 2

Она открыла глаза и увидела над собой лицо. Оно выглядывало из капюшона, отороченного серым енотовым хвостом. Рядом с ним другое — девичье.

— Ты не расшиблась? — спросил парень. — Пощупай ее, Милка, — велел парень.

Рита почувствовала, как цепкие теплые руки нырнули под куртку, прошлись по ее шее, бокам, бедрам, ногам.

— Нигде не больно? — спросила девушка.

— Н-нет, — пробормотала Рита, пытаясь сесть.

Парень подхватил ее под мышки, она встала.

— Тебе не больно, это хорошо, — сказал он. — А вот ей, — он кивнул на груду фанеры, перемешанную с металлом и проводами, — конец.

Рита пожала плечами.

— Ты не знаешь, что это, да? — продолжал он.

— Нет, — сказала Рита, озираясь по сторонам. Никого из знакомых нет. Холодок закрался не только под куртку, а глубже.

— Это наша с Милкой тачанка, — объяснил он.

— Т-тачанка? — пыталась сообразить Рита. — Какая?

— Теперь не расскажешь, какая. Разлетелась в щепу. Она-то… черт с ней, но блиннице — конец.

— Блиннице? — переспросила Рита.

— Плохо слышишь, да? Уши отшибло? А поглядеть на тебя — не скажешь. Курточка на пуху, шапочка на меху. Варежки тоже, — перечислял он, оглядывая Риту в слабом свете дальних фонарей парка. — Чем платить-то будешь?

— П-п-платить? — Теперь Рита уже заикалась по-настоящему.

— А как иначе? Ты лишила нас с Милкой дохода.

— Я? Лишила?

— А кто же? Милка — моя старшая сестра, печет блины на этом аппарате. Теперь надо говорить: «пекла». Мы их продавали таким, как ты. Соображаешь, как ты нас тормознула?

Рита рассмотрела, наконец, того, кто стоял перед ней. Этот парень постарше, чем она, немного.

— Ох, откуда ты взялся, — тоскливо пробормотала Рита.

— Я-то? Приехал заработать на Масленице. Я из Армизона. Слыхала такое название? Село в Тюменской области.

— Но вы можете печь блины дома, — сказала Рита. — И приносить… сюда.

Парень уставился на нее, потом снял рукавицу и покрутил пальцем у виска.

— Ты станешь есть холодные или мороженые блины?

— Почему мороженые?

— Потому что мы с Милкой живем у тетки за городом. — Рита шмыгнула носом. — Так что давай — или плати за все блины, которые мы испекли бы до конца Масленицы, или…

— Или что? — спросила Рита.

Парень хмыкнул.

— Или я пойду к твоему отцу, если он у тебя есть, а если нет — к матери. Пускай они платят. Ты разбила нашу вещь. Поняла?

Рита представила себе, что будет, если они явятся к ней домой. Ее волновала не столько блинница и тачанка, другое. Ей строго запрещено кататься с этой опасной горки, да еще стоя.

— Ладно, — сказала она. — Денег у меня нет, к родителям не ходи.

— Тогда что? — Он подступил так близко, что Рита рассмотрела серые глаза и бледные веснушки на носу.

— Ну, да, гляди, я рыжий. Рыжие — бесстыжие, слыхала? Я с тебя все равно свое получу, — пообещал он.

— Знаешь… — Рита соображала быстро. — Погоди, ты в каком классе?

— А что? Может, тебе еще оценки показать?

— Да нет, ты физику проходил?

— Тебе лампочку вставить? Говори, куда?

Она пропустила мимо ушей его насмешку.

— Ты можешь врезаться в электросеть?

— Где? — Он сощурился.

— На чердаке. У нас, над нами.

Он присвистнул.

— Легко. Я, кажется, понял. Рыжие очень сообразительные. — Он засмеялся.

— Ага, и наглые, — добавила Рита беззлобно. Ей понравилось, что парень ловил мысли на лету. — Значит так, я живу через дорогу от парка. На последнем этаже. Я принесу блинницу, у нас дома электрическая, новая, на ней печь очень просто. Я проведу вас с сестрой на чердак, ты подключишься к сети. Понял?

— Нормально, — кивнул он. — Пошли.

— Прямо сейчас?

— А если обманешь? Мне надо знать, как войти в твой подъезд. У вас тут разные коды. Чердак-то на замке? А ключ?

— Поняла, — сказала Рита. — Пошли…

Все получилось так, как задумано. Чердачная блинная начала работать рано утром. Блины получались ровные, румяные. Самые лучшие во всем парке. Дни летели быстро, Масленица должна была вот-вот закончиться. Рита радовалась, что никто ничего не заметил — ни родители, ни соседи.

Все испортил младший брат Риты, Петруша.

— Блины… хочу бли-инчиков, — канючил он, а мама только отмахивалась.

— Петруша, испеку обязательно. Мы не останемся без блинов в эту Масленицу. Обещаю. — Но не пекла.

— Ты чего ноешь? — Рита щелкнула брата по затылку.

— Потому что вкусно пахнет. Я унюхал. Везде блины, а у нас нет.

Рита повела носом. Да уж, пахнет. Она подняла голову и посмотрела на потолок.

— Хочешь, я тебе куплю? — спросила Рита.

— Я хочу мамины блины, — не отступал Петруша.

Рита поняла, что его надо чем-то отвлечь, иначе будет плохо.

— Хочешь, включу стрелялку? — спросила она, вороша его светлые волосы.

Он сбросил ее руку со своей головы, поднял глаза на Риту, сощурился.

— А потом маме нажалуешься, да?

— С чего ты взял? — возмутилась Рита.

— С тебя, — отрезал Петруша. — Ты уже была ябедой.

Рита поморщилась. Да, брат не сочиняет.

— Я никому ничего не скажу, — Рита крутила головой так энергично, что Петруша ухмыльнулся и сказал:

— Не гони ветер, дует. — Он поморщился. — Блинами. Они подгорели где-то.

— Пойдем, — Рита схватила брата за плечи и потащила в кабинет, где стоял компьютер. На самом деле пахло пригоревшим тестом.

Теперь о Петруше можно не беспокоиться. Он нырнул в игру, все его чувства, в том числе обоняние, отключились. Он весь — азарт.

Но вечером появилась еще одна причина для беспокойства.

— Семья! — подала голос мама из кухни. — Кто видел блинницу в последний раз, признайтесь!

Никто не отозвался. Рита замерла над учебником географии.

— Коля, — спрашивала Светлана Андреевна у мужа, — не забрала ли твоя мама ее с собой?

— Моя мама не крадет вещи, даже если они ей очень нравятся, — пророкотал папа.

— Да я так, на всякий случай. Знаешь, многочисленная домашняя техника становится помехой, а не помощью. Взять пароварку, сколько раз я ею воспользовалась? А ведь нам ее подарили на свадьбу.

— Нам ее подарили не для того, чтобы готовить, а чтобы пар спускать, — пошутил папа.

Мама засмеялась.

— Но мы даже этого не делали с ее помощью.

— Наверное, потому, что у нас есть фритюрница.

— Ага, мы поливали друг друга кипящим маслом, ты это хочешь сказать? — отбила папин шар мама.

Рита заметила, что слушает и улыбается. Ей всегда нравилось, когда родители говорили вот так. Они называли это пикировкой.