Тереза Скотт - Покорение Страница 2

Диего резко повернулся к святому отцу:

— Другими индейцами, которых мы встретим?.. — Он улыбнулся своей зловещей улыбкой, которую отец Кристобаль начинал ненавидеть. — Единственные индейцы, которых мы должны опасаться, и есть апачи, старый идиот!

Отец Кристобаль опешил от такого оскорбления. Какое непочтение к служителю Святой Церкви!

— Апачи будут использовать все, чтобы напасть на нас. Это подтверждает весь мой опыт: как только мы продвигаемся на север, на их территорию, они преследуют нас. — Диего обвел взглядом сонную площадь. — Вот почему я торчу здесь, в Мехико. Здесь нет проклятых апачей.

Взгляд его задержался на священнике, и тот прочел нескрываемую ненависть в черных глазах:

— Я не хочу сопровождать вас в Санта Фе, — отрезал майор. — Я хочу остаться здесь. Но я солдат и обязан подчиняться приказу вице-короля. Поэтому я пойду в поход, хотя совсем этого не желаю.

Майор показал отцу Кристобалю список, который он составил для вице-короля. Всякая работа требовала отчетности. Испанцы превыше всего ставили свою исполнительность и аккуратность в отчетах. Майор потряс списком перед лицом святого отца:

— Такие, как я, стоят между невежественными дураками вроде вас и злобными животными вроде него! — Он указал на индейца, продолжавшего молча слушать.

— Но майор… — отступил перед его натиском отец Кристобаль. — Я не имел понятия… Я буду просить вице-короля…

— Не беспокойтесь, — усмехнулся Диего. — Я не желаю, чтобы кто-то говорил вице-королю, что я не в силах справиться со своей службой! Я пойду с вами. И я исполню свой долг: сделаю солдат из этого грязного сброда, и мы отправимся в Санта Фе.

Он еще раз обвел глазами площадь. Сзади молча ждали своей участи бывшие преступники, которым надлежало стать солдатами.

— Но большего я делать не буду. Вам понятно? — Майор метнул свирепый взгляд на отца Кристобаля.

Тот отвел глаза и встретился со взглядом пленного индейца, на лице которого появилась быстрая свирепая улыбка, заставившая отца Кристобаля поежиться.

Все ли доживут до конца шестимесячного пути к Санта Фе? А суждено ли дожить ему самому? И от этих мыслей он снова вздрогнул.

Глава 1

Сузившимися от презрения глазами наблюдал Пума, прислонившись к тюремной решетке, как этот тощий бледнолицый священник отбирает солдат для своего похода. Ха, солдат! С бесстрастным лицом Пума сплюнул на пыльную землю в знак своего презрения. Пуму не интересовало, видят его плевок испанцы или нет. Он — апач. Его не интересует мнение испанских собак.

Внезапно на него нахлынули воспоминания о его отце-испанце, и синие глаза заулыбались. Нет, он апач! Пума прогнал воспоминания прочь. Апачи отомстят этим глупцам-испанцам. Так же, как отомстили они племени пуэбло, тева, тива, керезан, — всем, кто стоял на пути справедливой добычи апачей; чьих коней, рабов и припасы они забирали себе в своих набегах! Пума сам принимал участие в нескольких набегах — на испанские караваны, на деревни тева… До тех пор, пока… пока он сам не был продан обманом в рабство своими собственными людьми, а вернее, Злым, сыном вождя.

Большие руки Пумы сжались в кулаки при одном воспоминании. Длинный тонкий шрам на правой руке побелел — то был талисман его мести, напоминание о подлом предательстве.

В этот раз Злой пытался еще раз убить его. Тогда, когда он предпринял первую попытку, это выглядело как несчастный случай; никто не догадался бы о том, почему Пума попал под копыта табуна взбесившихся лошадей. Во второй раз Злому не повезло — он напал на Пуму в тот момент, когда тот чистил своего любимого жеребца. Верный конь дал знак Пуме, но оставались считанные мгновения, и Злой успел-таки вонзить свой кинжал, только не в спину, а в руку Пумы. Подоспевшие воины разняли Пуму и Злого и притащили их к вигваму вождя племени касиков.

— В чем ты виновен, сын мой? — спросил старик касик. Злой стоял молча, поэтому касик обратился к Пуме.

— Что случилось, Пума? Что у тебя с рукой?

Пума не обращал внимания на капающую кровь. Его лицо окаменело. Он не стал унижаться до того, чтобы пожаловаться вождю на его единственного сына.

Вождь терпеливо ждал ответа, пока не вмешался один из воинов:

— Они дрались. Злой напал на Пуму с ножом.

Вождь нахмурился:

— Это плохо. Нет ничего позорнее, чем апачу убивать апача!

В самом деле, в племени апачей ничто не подвергалось большему осуждению, чем убийство другого апача.

— Он — не апач! — вскричал Злой. — Выгони его! Пусть живет с койотами и кроликами! Может быть, испанские собаки подберут его! Он — сын поганого испанца!

Раздались восклицания. Их окружила толпа.

Вождь подождал, пока восстановится тишина. На его морщинистом лице не отразилось никакого волнения:

— Дурно говорить так апачу об апаче. Пума рожден апачем. Его мать — из нашего племени.

— Я не требую, чтобы изгнали его мать, — не уступал Злой. — Выгони его!

Вождь молчал. Молчание длилось долго. Его нарушил сам вождь:

— Пообещай мне, Внушающий Страх, что не будешь враждовать больше с Пумой, — вождь глядел на сына в упор, произнеся его настоящее имя, данное при рождении.

Когда к апачу обращались, называя его истинным апачским именем, этому придавалось самое серьезное значение.

Внушающий Страх, позже названный Злым, метнул взгляд на отца:

— Я не могу солгать тебе, отец, и не могу обещать этого.

Выражение затаенной боли появилось на лице вождя. Он вновь надолго замолчал. Толпа начала расходиться. А вождь все хранил молчание. Наконец, он изрек:

— Этот день был для меня днем печали. Боль поселилась в моем сердце. Но я должен сказать тебе: это ты должен покинуть наше племя, Внушающий Страх. Ты изгоняешься на четыре года.

Он повернулся и медленно, с трудом пошел внутрь вигвама. Полог сомкнулся за ним.

Индейцы продолжали слоняться возле вигвама вождя; затем постепенно разбрелись кто куда, оставив Злого и Пуму вдвоем.

— Будь осторожен, — прорычал Злой. — Изгнанный или нет, я все равно убью тебя.

В его черных глазах было море ненависти. Он отступил во тьму и направился к своему вигваму.

Пума долго следил за ним взглядом; потом пожал плечами и направился к лошадям. Ненависть не излечивается. Пума давно испытал на себе силу ненависти Злого, когда еще они оба были детьми. Тогда отец Пумы оставил их с матерью, ушел из их деревни. Казалось, с завоеванием испанцами земель индейцев ненависть Злого все возрастала.

Пума спокойно продолжал чистить пегого жеребца по кличке Сметающий Врага. Внезапно конь снова предупреждающе фыркнул. Пума резко отпрянул, готовый отразить удар. Но это был не Злой.