Скайла Мади - Грех и тайны Страница 2

Я не отвожу взгляда и чувствую, как по позвоночнику словно проходит электрический ток. Нынешний бой — последний в первом раунде, и для нас обоих это означает, что быстро приближается раунд второй. За последние восемь дней я дал ей пространство, о котором она просила, не вовлекал ее в какие-либо разговоры, и, тем не менее, она по-прежнему смотрит на меня с такой же неприязнью, с какой смотрела накануне. Я не могу этого больше выносить. Я дам ей еще один день, чтобы она пережила это в одиночку. Если она этого не сделает, то дальше это будет уже моим делом. Я должен вырвать Эмили из ее же собственного хренового настроения прежде, чем она погибнет. И я вместе с ней. Мне понятно, что она не хочет иметь со мной ничего общего, но я в ответе за нее. Мой долг — вытащить ее отсюда живой.

В конечном счете ее взгляд возвращается к бою, и я следую ее примеру. Рыжий расхаживает по клетке, его руки подняты вверх, он требует похвалу за свою победу. Я не видел нокаута, но, судя по лицу Черепа, это было не слишком впечатляюще. Череп с силой постукивает пальцами по перилам. Я бы сказал, что он ожидал подобный исход боя. Также скажу, что он собирается изменить это. Толпа орет, не обращая внимания на воплощенное разочарование, витающее над их головами. Череп оглядывается через плечо на двух своих головорезов и быстро кивает. Они исчезают через небольшой выход, и Череп возвращает свое внимание обратно к толпе. Его глаза сканируют каждого человека, ликующего по поводу бездарности бойца, и когда его взгляд перемещается в правый угол комнаты, он замирает, а затем его губы изгибаются в злой ухмылке. Мне не нужно следовать за его взглядом, чтобы знать — он смотрит на Эмили. Независимо от того, где она стоит, он всегда находит ее, всегда мучает своими гребаными ухмылками. Что касается Черепа, то он владеет Котенком, и в доказательство этого наколол череп на ее ключице. Небольшой зуд возникает на моей собственной ключице в том самом месте, где Череп велел своим головорезам набить мне татуировку. Череп думает, что я тоже ему принадлежу, но скорее ад замерзнет, чем я позволю этому произойти. Я никогда не горел желанием иметь татуировку, и мысль о том, что мне накололи одну без разрешения, выворачивает наизнанку. Но есть вещи, которые я должен сделать.

Спасти Джоэла.

Спасти Котенка.

Разрушить империю Черепа и закопать его в землю на двухметровой глубине. Улицы не будут безопасны, пока он не исчезнет, и, к сожалению, нет такого судьи в Нью-Йорке, которым бы он не заправлял, и нет никакого суда присяжных, которые бы осудили его. Смерть — единственный исход для такого человека, как Череп.

Череп лениво поднимает длинную, огромную, татуированную руку, и внезапно толпа затихает. Долгое мгновение он упивается тишиной и наклоняется вперед, располагая локти на перилах перед собой. Его поза небрежна, лицо расслаблено. На первый взгляд он производит впечатление вальяжного — даже счастливого — но ему не одурачить меня. В его глазах нет никакого веселья, как и в том, с какой силой он сжимает кулак. Прямо под ним его головорезы входят в наше пространство — пространство, людей которого я теперь называю «простое население» — и знаю, что они здесь точно не для раздачи леденцов на палочке.

Череп хихикает, и я отталкиваюсь от колонны, не позаботившись стряхнуть пыль со своей черной футболки. Мне не нравится чувство ужаса, поселившееся в моем животе. Это действует мне на нервы.

— Ты победил, — объявляет он, безжалостно улыбаясь. — Это означает, что сейчас должны последовать поздравления, правильно?

Победитель ликует и триумфально лыбится, вскидывая свои кулаки в воздух.

Бедный ублюдок.

Адреналин так яростно стучит в его ушах, что он не может услышать злорадства в голосе Черепа. Интонацию, источающую огромное количество кислоты, которая разъедает его победу. Я осматриваю толпу. Они слышат этот тон, поэтому отступают от клетки. Обходя толпу и медленно пробираясь к Котенку, я не отвожу взгляда от Черепа. Она не будет в состоянии переварить то, что сейчас произойдет. Никогда не сможет.

Клетка гремит и скрипит, пока два головореза открывают дверь. Я возвращаю свое внимание к Эмили, которая пристально за всем этим наблюдает. Горячие и липкие тела скользят рядом со мной, пока я протискиваюсь между зрителями, сокращая расстояние между Эмили и мной. Делаю еще три шага, и ужасный удар не дает мне сделать четвертый. Коллективный вздох звенит в переполненном пространстве, и я поворачиваюсь к клетке.

Хруст.

Удар.

Треск.

Все, что я могу слышать, это звуки ломающихся костей победителя, которые превращаются в пыль под тяжелыми кожаными ботинками. Из-за крови, стекающей по лицу, некогда медно-рыжие волосы бойца теперь кажутся каштановыми и прилипли к его черепу. Синяки уже начинают проявляться, окрашивая его искривленные кости в оттенки фиолетового и синего.

— Неправильно, — орет Череп, отодвигаясь от перил. — Этот бой был жалким. Смерть любому, кто, блядь, наведет на меня скуку.

Он обтирает длинные татуированные пальцы о рукав красной рубашки, прежде чем повернуться и исчезнуть в дыре в бетоне позади него. Пока его люди хватают тела и забрасывают их на плечи, никто не говорит и никто не двигается. Эти двое мужчин, бойцы, будут третьим и четвертым телами, перекинутыми через перила за последние шесть дней, а это означает, что сегодня третья ночь, когда мне придется удерживать дрожащее тело Котенка. Ей снятся кошмары, я помогаю их облегчить, и, тем не менее, она ненавидит меня. В этом нет смысла.

Задумавшись, я не осознаю, насколько близко к ней нахожусь. Достаточно близко, чтобы видеть слезы, которые застилают ее глаза и смачивают ресницы. Я достаточно близко, чтобы видеть, как ее ноздри раздуваются, а грудь вздымается, пока она пытается сдержать рыдания. Никогда не встречал кого-то настолько чуткого… настолько человечного. Мое окружение заполнено бойцами-убийцами. Мне не нравится, что Череп вытворяет, но это не вызывает во мне каких-либо эмоций. Делает ли это меня плохим человеком?

Я протягиваю руку и неуверенно касаюсь ее.

Действительно ли я плохой человек?

Глава 2

Боль

Эмили

Иисусе!

Я задыхаюсь и вздрагиваю от внезапного прикосновения теплых пальцев, поглаживающих тыльную сторону моей руки. Резко поворачиваю голову, и мой пульс учащается, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Джай Стоун.

Его брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Беспокойство и сострадание — то, чего я и ожидала от него. Мне пора перестать удивляться тому, что он оказывается рядом при первом же признаке опасности. Джаю всегда удается найти меня в нужный момент, и мне ненавистно, что причина, по которой он это делает — боль, отражающаяся на моем лице.