Лиза Клейпас - Канун Рождества в Пятничной гавани Страница 2

Хмурясь, Сэм принялся тереть обеими руками лицо.

— И как это воспримет Шелби?

Марк покачал головой, услышав имя своей подружки, художника-оформителя интерьеров, с которой познакомился, когда она обставляла элитный дом его друга на Гриффит-Бей.

— Мы встречаемся каких-то пару месяцев. Так что либо она согласится, либо уйдёт — выбор за ней. Но я не собираюсь просить её о помощи. Это мой долг. И твой.

— Наверное, я смогу иногда присмотреть за Холли. Но большей помощи от меня не жди; я вложил всё, что у меня есть, в виноградник.

— А я тебе говорил этого не делать, умник.

Сэм прищурил свои зеленовато-голубые, такие же как у Марка, глаза.

— Не последовав твоему совету, я сейчас могу учиться на своих собственных ошибках, а не на твоих, — он помолчал, а потом спросил: — Где Вик держала выпивку?

— В кладовой, — Марк подошёл к застеклённому шкафу и, достав два стакана, положил в них лёд.

Сэм осмотрел кладовую:

— Такое странное ощущение: мы будем пить её спиртное, а Вик… уже нет.

— Она бы сразу сказала нам: давайте, налетайте.

— Наверное, ты прав. — Сэм подошел к столу с бутылкой виски. — Она застраховала свою жизнь?

Марк покачал головой:

— Она как-то об этом не подумала.

Сэм обеспокоенно посмотрел на брата.

— Наверное, ты собираешься продать её дом?

— Да, хотя сомневаюсь, что на рынке за него много дадут. — Марк подвинул стакан ближе к Сэму. — Давай, не жалей, — заметил он.

— Не волнуйся.

Сэм наполнил оба стакана доверху.

Братья сели друг напротив друга, подняли стаканы с виски и выпили, не говоря ни слова. Превосходный напиток легко полился по горлу Марка, быстро распространяя в груди приятный жар.

Марка, как ни странно, успокаивало присутствие брата. Казалось, что их далеко не спокойное детство, полное ссор и мелких предательств, больше не мешает им. Теперь они выросли и могли стать друзьями, что было невозможно при жизни их родителей.

Однако с Алексом они никогда не могли сблизиться настолько, что понять, нравится ли он им или нет. Он появился на похоронах с женой Дарси, пробыв на поминках минут пятнадцать, а потом они ушли, едва перекинувшись с присутствующими парой слов.

— Они уже ушли? — недоверчиво спросил Марк, когда заметил их отсутствие.

— Если ты хотел, чтобы они остались подольше, то следовало устроить поминки в Нордстроме, — сказал Сэм.

Без сомнения, люди удивлялись, как три брата, живущие на одном острове, население которого не превышало семисот человек, так мало общались друг с другом. Алекс с Дарси жили в Рош-Харборе, на северной стороне острова. В свободное от работы время — постройки многоквартирных домов — он сопровождал жену на светские мероприятия Сиэтла. Марк, в свою очередь, был занят своим небольшим предприятием по обжариванию кофе, располагавшемся во Фрайдей-Харборе. А Сэм всё своё время проводил на винограднике, заботливо ухаживая за виноградными лозами, а потому чувствовал себя ближе к природе, нежели к людям.

Объединяла всех троих лишь любовь к острову Сан-Хуан. Эта часть архипелага состояла из примерно двухсот островов, некоторые из которых входили в материковые округи Уотком и Скеджит. Ноланы всё детство провели под прикрытием Олимпийских гор[2], месте, в основном, защищённом от влияния ненастных тихоокеанских северо-западных ветров.

Ноланы выросли, вдыхая влажный воздух океана, их босые ноги вечно были перепачканы илом, выброшенным на берег. Им достались в дар туманные бледно-лиловые утра, ясные синие дни и самые красивые на свете закаты. Ничто не могло сравниться с видом проворных песочников[3], гоняющихся за волнами. Или белоголовых орланов[4], бросающихся вниз в стремительной погоне за добычей. Или с танцем дельфинов-косаток, гладкие тела которых погружались в море, а потом взлетали в прыжке, разбивая воды Сэлиша[5], и перемещались скачкообразно, выискивая для питания богатые косяки лосося.

Братья облазили остров вдоль и поперёк, сверху донизу, карабкаясь по обветренным склонам над берегом моря, среди высокоствольных деревьев лесного заповедника и бродя по полянам, густо поросшим ягодниками и покрытым дикими цветами с ч?дными названиями… Шоколадная лилия[6], метеор[7], морской румянец. Никакое иное смешение красок воды, песка и неба не могло быть более совершенным.

И хотя они уехали учиться в колледж и пытались жить в других местах, остров всегда манил их вернуться обратно. Даже решительный и амбициозный Алекс возвратился сюда. При здешней жизни вам известны все местные фермеры, которые выращивают б?льшую часть продуктов, что вы едите. Вы знакомы с тем парнем-мыловаром, изготавливающим мыло, которым вы моетесь. Вы на короткой ноге с владельцами ресторанов, в которые ходите. Тут не опасно путешествовать автостопом, а дружелюбные островитяне подвозят друг друга, когда возникает такая необходимость.

Виктория — единственная из них нашла ст?ящую причину покинуть остров. Она влюбилась в стеклянные высотки и цементные равнины Сиэтла, в городские декорации, где даже кофе подавалось вприкуску с культурой, в модные, стильные рестораны, соблазняющие деликатесами, в завораживающий лабиринт рынка Пайк-плейс[8].

В ответ на замечание Сэма о том, что в городе все слишком много болтают и думают, Виктория ответила, что в Сиэтле она набралась ума-разума.

— А мне не нужно умнеть, — ответил Сэм. — Чем умнее ты сам, тем больше причин чувствовать себя несчастным.

— Это объясняет то почему мы, Ноланы, такие оптимисты, — заявил Марк и Виктория рассмеялась в ответ.

— За исключением Алекса, — охладила она веселье минутой позже. — Мне кажется, Алекс ни дня в своей жизни не чувствовал себя счастливым.

— Алексу не нужно счастье, — ответил Марк. — Он обходится заменителями.

Вернувшись мыслями в настоящее, Марк подумал, как бы отреагировала Виктория, если бы знала, что он собирается растить Холли на острове Сан-Хуан. Он даже не сознавал, что высказал эту мысль вслух, пока не услышал ответ Сэма:

— Как будто это бы её удивило. Вик понимала, что ты не уедешь с острова. Тут твоё кофейное предприятие, твой дом, твои друзья. Я уверен, она знала, что если с ней что-то случится, ты заберёшь Холли во Фрайдей-Харбор.

Марк кивнул, чувствуя внутри себя пустоту и холод. Не в его силах восполнить девочке её потерю.

— Она что-нибудь говорила сегодня? — спросил Сэм. — Я не слышал от неё ни звука.

С тех пор, как несколько дней назад Холли сообщили о смерти матери, она молчала, отвечая на вопросы, лишь утвердительно или отрицательно качая головой. На её лице застыло отсутствующее выражение, она погрузилась в свой внутренний мир, куда никто не мог проникнуть. В ночь смерти Виктории Марк прямо из больницы поехал к ней домой, где за ребёнком присматривала няня. Утром он всё рассказал девочке, и с тех пор присматривал за ней.