Барбара Вуд - Роман с призраком Страница 2

Наша ветвь Таунсендов отличается особенной чертой, которая, как мне говорили, передалась нам от давно усопших предков, — маленькой вертикальной морщиной меж бровей как раз нал носом, «бороздой Таунсендов», придававшей нам дерзкий, сердитый вид. У меня эта черта присутствует с рождения, с самого детства, а сейчас она появилась на лице этой женщины, пробиравшейся сквозь толпу.

— Андреа! — воскликнула она, заключая меня в объятия, и отступила на шаг, не в силах сдержать слезы. — Как ты похожа на Рут! Вылитая мать! Смотри, Эд, разве это не Рут вернулась к нам?

Низенький мужчина застенчиво стоял в стороне. Он улыбнулся, пробормотал что-то, затем неловко взял мою руку.

— С возвращением домой, — вымолвил он.

Я дала вывести себя из шумного аэропорта в холодную ночь, столь холодную, что мое тело содрогнулось. Хотя стоял ноябрь, в Лос-Анджелесе было 29,5 градусов по Цельсию, а в английском Манчестере — 1 градус выше нуля.

Мой дядя Эдуард, француз по национальности, тут же направился к стоянке, а его жена и я с одним чемоданом в руке остались на тротуаре. Мы поглядывали друг на друга и жестами давали Эдуарду понять, что ему лучше поторопиться.

Сказать, что мне не было по себе, значило ничего не сказать. Я до сих пор не знала, каково это иметь семью, то есть людей, связанных кровными узами, если не считать собственных родителей и брата. Мне не приходилось испытывать любовь или привязанность к родственникам, и не привычна была мысль, что меня могут любить незнакомые люди. В моей жизни в счет принимались лишь друзья. Их выбирали по личным качествам и хранили им верность не потому, что так надо, а потому что так хотелось.

Однако сейчас вдруг незнакомые люди, говорившие на странном диалекте, должны были автоматически стать объектами моей любви всего лишь по причине кровного родства. Хотя я ничего не знала ни об этом мужчине и женщине, ни о тех, с кем мне скоро предстоит встретиться, от меня тем не менее ожидали проявления к ним любви и нежности без лишних вопросов. Для меня это было ново и непривычно.

— Как долетела, дорогая? — поинтересовалась женщина, так похожая на мою мать. Она говорила с невнятным ланкаширским акцентом, показавшимся мне смесью шотландского и валлийского, поэтому мне сначала было трудно понять, что она говорит.

— Полет прошел великолепно, — ответила я, расположившись на заднем сиденье «рено» дяди Эдуарда и чуть не прижимая колени к груди.

— Наверно, ты очень устала.

Я кивнула и отвела глаза. Ее сходство с моей матерью, со мной весьма тревожило меня — чужая женщина с нашим лицом. Мое внимание сосредоточилось на движении, поскольку машины ехали, если можно так сказать, не по той стороне улицы.

— Андреа, как мило, что ты приехала, ведь твоей матери совсем плохо. Как обрадуется дедушка, когда увидит тебя. Это все равно как бы наша Рут была здесь. Правда, Эд?

Я прикусила нижнюю губу. А как же здесь все-таки воспримут мое присутствие? Стараясь устроиться поудобнее на сиденье и прийти в себя, я готовилась к тому, что в гостях придется нелегко. Но какие трудности могут возникнуть на самом деле? Мы с мамой даже не говорили о том, как долго мне следует пробыть здесь. О продолжительности визита можно было только гадать: может быть, неделю или две. Этого времени вполне достаточно, чтобы восстановить прежние связи и оправиться после разрыва с Дугом, если только подобное возможно.

«С возвращением домой», — сказал в аэропорту дядя Эдуард. Я закрыла глаза. Мой настоящий дом остался в Лос-Анджелесе.

— Андреа.

Я вздрогнула.

— Андреа, посмотри.

В ее устах «посмотри» прозвучало как «досмотри». Она указала рукой в сторону окна.

— Знаешь, что это?

Я протерла кружочек в запотевшем стекле и взглянула на улицу. Рядом высилось похожее на чудовище почерневшее здание, в окнах которого то здесь, то там горели тусклые огни. По правде говоря, определить, что это за здание, было невозможно.

— Это центральная больница, — тихо пояснила она. — Вот здесь ты появилась на свет.

Я вытянула шею и снова взглянула в сторону этого здания. Оно уже осталось позади, и мимо окна мелькал ряд домов. Как странно, что женщина с невнятным акцентом, которая сидела в промерзшей коробочке, именуемой машиной, к тому же ехавшей не по той стороне дороги в восьми тысячах милях от моего дома, сообщила, что это мрачное и отталкивающее здание и есть место моего рождения.

В ответ на мою натянутую улыбку она тоже улыбнулась. Моя тетя старалась изо всех сил угодить мне. Большого желания ответить ей тем же у меня не было.

Над этим маленьким английским городком витало нечто похожее на смутную тревогу. Улицы выглядели холодными и безлюдными, на истертых булыжниках отражался свет викторианских фонарей. Проезжать через Уоррингтон было все равно что вернуться в прошлое.

— Ты должна простить меня, тетя Элси… но полет из Лос-Анджелеса длился одиннадцать часов, к тому же в аэропорту Хитроу пришлось ждать два часа…

— Ну да! — выпалила она. — Это называют нарушением биоритма. Ну и натерпелась же ты, должно быть, а я тут разыгрываю из себя гида. Ладно, сегодня больше нечего беспокоиться — тебе не станут докучать. Вечером никто не ждет тебя в гости, даже дедушка. Для визитов завтра времени будет предостаточно. Сейчас же тебе надо попить горячего чаю и лечь в постель. Ну вот, мы и приехали.

Дядя Эдуард резко остановил машину, и мы по инерции подались вперед. Мне пришлось еще раз протереть кружок на вспотевшем стекле и посмотреть в окно. Я увидела улицу, ничем не отличавшуюся от тех, по которым мы проехали. Вдоль улицы тянулся бесконечный ряд домов из красного кирпича с крохотными садиками.

— Где мы?

— Мы приехали к твоей бабушке, — пробурчала тетя, выбираясь из машины.

Я не без труда покинула машину и снова почувствовала, как мне в лицо ударил леденящий ночной воздух.

— Мы все подумали, что будет лучше, если ты погостишь у бабушки. Она ведь совсем одна, и общество ей не помешает. Уильям или я с удовольствием приняли бы тебя, к тому же тогда тебе было бы лучше, поскольку у нас есть центральное отопление, но твоя бабушка настояла на своем. Как только Рут позвонила и сказала, что ты едешь, она тут же привела в порядок переднюю спальню. Так что ты будешь жить здесь, дорогая.

— Да, тетя, конечно, — поддакнула я.

Я выпрямилась и посмотрела на дом. Это было высокое двухэтажное строение из грязного кирпича с выступавшим темным эркером. К этому темному, лишенному признаков жизни дому с двух сторон примыкали такие же строения, перед ним был запущенный сад. Под влиянием длительного полета, усталости, смятения и одиночества у меня мелькнула мысль попросить тетю, чтобы та отвезла меня к себе домой, где имелось центральное отопление. Но дядя Эдуард уже дошел до конца разбитой дорожки, подошел к двери и вставил ключ в замочную скважину.