Анна Джейн - Музыкальный приворот. Часть 2 Страница 2

 "Я его убью, я его убью, я его убью, - вот что пульсировало у меня в голове. Потом вместо этой незамысловатой фразы появилась другая: "За что? Что я ему сделала? Почему я?".

 Меня разом лишили мечты найти того единственного, о котором мечтает каждая из девушек в юном и не очень юном возрасте. Взяли, и неожиданно лишили возможности быть немного счастливой. Грубо, жестоко, с противной саркастической улыбочкой на смазливом лице, на которое клевало множество рыбок-девушек, мечтающих о нем, таком прекрасном принце. И я мечтала. И кто меня осудит за то, что я хотела любви?

 Скажи еще - пусть первым бросит в меня камень тот, кто никогда не хотел тепла, ласки и нежности. Иди, найди Кея, устрой ему... Убей его! Ведь мне так больно.

 Я знаю.

 Когда-то давно, много лет назад я услышала красивую и грустную китайскую легенду о Красной Нити Судьбы, которая гласит, что у каждого есть своя вторая половинка. С нею мы связаны невидимой Красной Нитью Судьбы. Нить эта находится на щиколотке, хотя японцы говорят, что на мизинце. Если однажды эти половинки встретятся - они никогда не смогут больше расстаться, и преграды перед ними падут. Те, кого соединила Красная Нить - уже не смогут друг без друга, потому что вместе они единое целое. Я поверила в эту легенду и со всей нежностью, на которую была только способна, ждала того, кто соединен этой Нитью только со мной.

 Глупая Катя, бессмысленная нитка, идиотская легенда.

 - Почему я? Скажи мне? Я обидела тебя? - прошептала я.

 Антон, ну как ты мог? Я верила тебе, ты был такой... такой мягкий и милый, понимающий и надежный. Получается, тебя и нет вовсе?

 Кей, я не знаю твоего настоящего имени, но хочу сказать тебе, что ты просто свинья. Думаешь, я - забитое существо, потерявшееся в тени своей великолепной подруги? Или глупая и наивная дура, которую можно дергать за веревочки?

 Вот так вместо красивой красной нити судьбы на мизинце я нашла марионеточные нити, опутавшие меня тонкими змейкаи. Что же, такова жизнь.

 Головокружение оставило меня, оцепенение прошло так же неожиданно, как и набросилось. И я сделала первый шаг. Нет, не к двери - к его кровати. Руки стали тяжелыми - так сильно захотелось мне этими руками порвать, ударить, разрушить хоть что-то.

 Дальнейшее происходило в тумане, и я плохо понимала, что творю, а останавливаться мне совсем не хотелось.

Я перевернула стул. Разодрала надвое журнал. Сломала ручки и карандаш. Схватила блокнот, и, удивляясь, что мои руки все же такие сильные, принялась рвать его на мелкие кусочки с небывалой легкостью - даже его твердую обложку. Полминуты - и пол был усеян бумагой, которая совсем недавно хранила в себе поэтические изыскания и глубокие лирические переживания подлеца Кея.

 Потом пострадала кровать. Я со всей силы колотила упругие подушки, даже кусала их, бросала их на пол, молниеносно выдернула покрывало, простынь - и все это полетело вслед за подушками на пол, и я топтала, топтала их, пытаясь порвать нежную ткань. Но это вандальство у меня получалось плохо, слишком уж прочным был этот мягкий с виду материал. Поэтому я бросила это дело. Зато мой дикий взгляд переместился на небольшую декоративную вазу - и она тут же полетела на пол, но не разбилась, что дико разозлило меня. Кинув ее еще раз для порядка, я принялась ломать жесткие стебли странных искусственных цветов, которые поддавались мне на удивление легко - с печальным хрустом они ломались надвое и летели на пол. Я поняла, что они были настоящими, но мне было плевать. Я сильно сжала тонкие лепестки последнего цветка, превращая их в смятую цветную бумагу.

 - Ненавижу цветы, - вырвался из моего горла тихий злой рык. Ненависть, прочно поселившаяся во мне, не давала адекватно воспринимать действительность.

 Я легким движением смахнула висевшую на стене картину в металлической раме, оцарапав при этом ладонь, но совершенно не чувствуя боли.

 Увидела пульт. Он возлежал на круглой тумбочке-столике. Я дрожащими руками взяла его и кинула об стенку. В этот момент я уже сама не понимала, что же я такое творю в чужой квартире. Пульт ударился о стену, тихонько запищал, и тут же в противоположной стене сами собой открылись плавающие двери, ведущие в гардеробную

 - А у меня нет такой кучи вещей, Nзапрещено цензуройN, - прошипела я, чувствуя сосущую пустоту в сердце, и мои руки сами по себе стали выбрасывать аккуратно висевшее вещи Антона-Кея, пытались рвать их, сметали с полок все, на что натыкался мой взгляд. Я скидывала на пол все, даже не разглядывая и не обращая внимания на детали.

 Одновременно с дверьми отползли вверх жалюзи, добродушно покачиваясь и обнажая окно, за которым было уже темно. Я схватила тяжелый рюкзак парня и кинула его в окно со всей силы, надеясь, что оно разобьется, но окно выдержало. И только глухой звук, переполненный обидой  за то, что его, невинное стекло, пытается разбить какая-то помешанная, говорил о том, что я попыталась сделать.

 Я оттерла непонятно откуда выступивший пот на лбу и дерзко дернула ручку окна на себя, рывком открывая его и вдыхая до боли в легких свежий воздух. Как я не выпрыгнула оттуда - ума не приложу. Наверное, инстинкт самосохранения, самый древний из всех, пустил в мои гены крепкие корни. Зато я увидела случайно ту самую злополучную серебряную цепочку с камнем, по которой опознала в Тропинине урода Кея, и подобрала ее с пола. Ласково-ласково поглаживая холодный и переливающийся слабыми бликами камень, я прошептала:

 - Спасибо за подсказку, мой милый друг. Спасибо за все и прощай. Мне было так хорошо, - Не договорив, я выкинула проклятый голубой камень в темно-синий проем окна с каким-то демонским смешком.

 Если не получается разбить уродские окна - разобью плафоны, которые раньше не попадали в поле моего зрения. Они висят так притягательно близко от моих напряженных рук, утонченные и такие хрупкие.

 Ненавижу вас и вашего хозяина-ублюдка!

 - Подонок! - не узнала я собственный голос.

 С этим мыслями я попыталась сбить светильники руками, чувствуя, как зашкаливают удары сердца. Эффекта не было - один, самый маленький, только немного треснул, а остальные все так же висели. Оглядевшись, я схватила ту самую небьющуюся вазу и ею шарахнула по модным светильникам.

 Их звон, напоминающий тонкий стон раненого, обрадовал меня. Падайте, светящиеся твари! Нет больше света! И не надо! Мне ничего не надо.

 Осколки безжизненно посыпались на пол. Один плафон причудливой формы, второй, третий, еще один..

 И мне было безразлично, что в доме Кей и его омерзительная мать-змея. И что они наверняка слышат то, что я делаю. Если я увижу сейчас эту тетку с низким голосом или ее наглого сыночка, я наброшусь на них обоих. Я убью их. Убью любого, кто окажется у меня на пути. И пусть они молятся Богу, что я сейчас в комнате одна! Не слышат того, что я здесь делаю - им же хорошо, ведь я могу и выйти! Покажу себя во всей красе.