Одна Любовь - Тая Рус Страница 2

— Только ты у меня осталась, — печально замечаю я.

Воспоминания накатывают на меня, разбудив внутри меня неприятный осадок горечи. В моей памяти все еще живо яркое и болезненное воспоминание о том дне, когда Павел привез меня в свой офис в городе.

— Садись, — кричит Павел, яростно указывая мне на стул.

Переминаясь с ноги на ногу, я, наконец, подхожу к проклятому стулу и сажусь напротив мужчины. Его глаза горят злым огнем, от чего я хочу свернуться в комок и исчезнуть.

— Я пригрел на груди змею, — шипит Павел, а я молчу.

За окном светит так ярко, что ослепляет. Позади Павла огромное окно, из которого видна вся центральная часть города. Все тут профессионально и серо, Павел явно любит своё рабочее место.

— Я… я не хотела, — мямлю я вслух.

Стопка бумаг и ручек летит с рабочего стола прямо передо мной, одним касанием руки Павел сбрасывает всё со стола, продолжая обвинять меня в чем угодно.

— Не хотела, — спокойно произносит мужчина. — Но ты виновата, и это факт. Теперь ты мне должна.

— Должна? — спрашиваю я, заливаясь слезами.

— Да, Лилия, ты должна мне. За лечение моих сыновей нужно платить, как и за сгоревший особняк. Вот, подпиши здесь, — протягивает мне бумаги и ручку.

Слёзы мешают видеть, отмахивая их в сторону, я всё равно не могу понять, что это за документы, поэтому спрашиваю:

— Что это?

Мужчина недовольно сжимает губы, на его лбу появляются ещё больше морщинок.

— Это твоё наследство от родителей, и подписав, ты передашь его мне. Не всё, конечно, только половину, — нервозно объясняет Павел.

Чувства плещут через край, словно в тумане, и я хочу поскорее, чтобы всё закончилось, сбежать отсюда и больше не быть частью этого кошмара. Быстро беру ручку и подписываю там, куда указывает Павел.

— А теперь ты должна исчезнуть, чтобы я больше тебя не видел. Ты меня поняла? — спрашивает Павел, аккуратно складывая документы в папку. А я бегу все дальше и дальше.

Помню, как я вышла из кабинета, помню, как быстро нашла квартиру и переехала на окраину города. А еще помню, что Павел сказал мне "половину моего наследства", но это не правда. Он оставил мне всего лишь малую часть тех денег, которые, как выяснилось позже, были моим наследством. Но мне было все равно, я хотела только забыть все и узнать больше о своих настоящих родителях и моей настоящей семье, которой, как оказалось, никогда не было.

У меня уже не осталось родственников. Ни бабушек, ни дедушек. Единственными людьми, с кем у меня была связь, была семья Павла, но теперь я и с ними потерял контакт. Парни не поддерживали связь со мной, и я не заставляла их этого делать. С Кристиной мне строго настрого запрещено было общаться, поэтому мы потеряли связь. Единственным человеком, который не отвернулся от меня, осталась Юлия. Мы до сих пор поддерживаем связь, общаемся и звоним друг другу. Именно она привезла мне кошку. С Торпедой мы уже живем пять лет вместе. Пять одиноких лет.

3 глава

Лилия

— Ты опять опоздала, Звянцева, — недовольно заявляет женщина и берет меня за локоть, ведя в глубь каморки.

Женя — это моя прямая начальница, неотъемлемая часть работы в этом высококлассном ресторане, который стал моим новым боевым полем благодаря рекомендации Юлии.

Лидерство начальницы простирается на всех официанток, и она «бережно» направляет нашу команду к отличным результатам. Этот ресторан, с его изысканной атмосферой, стал для меня не только источником дохода, но и опорой, которая помогает мне сохранить веру в себя и не унывать.

— Я не опоздала, а пришла вовремя, — отвечаю я на колкость и сбрасываю руку начальницы.

Мой утренний ритуал начался с паники. Сначала задержалась долго в утренней суете и толком не успела позавтракать, что уже вызывало недовольство внутри меня. Но это было лишь начало моих приключений на пути к работе. Когда я вышла на улицу, небо раскрыло свои грозовые тучи, и я буквально оказалась центром бушующего дождя. Мои волосы и одежда быстро превратились в горсть мокрых и вымороженных нитей. Как если бы это не было достаточно, на моем пути возникла лужа, которая словно магнит притянула меня к себе. Лежа в этой жидкости, словно мертвая рыба я лишь тогда осознала ужас своей ситуации. В это время мимо меня величественно пронеслась машина, точно на грани столкновения, и едва не сбила меня. Я просто не могла поверить в то, что все эти неприятности произошли всего за час пути от дома до работы. В душе у меня разыгралась настоящая паника, и сердце колотилось как будто его пронзили ледяные иглы.

— Ты что, с ума сошла? — ошеломленно спрашивает она меня.

Затаив дыхание, я сняла с себя изящно-бежевый плащ, его ткань плавно скользила по моей коже. Но теперь моя наружность должна соответствовать моему новому статусу — официантки. Работа, о которой я всегда мечтала, стала для меня шансом и возможностью лучшей жизни.

Вглядываясь в отражение в зеркале, я поджимаю губы, осознавая свою последнюю ошибку. Я не могу позволить себе проявлять грубость по отношению к начальству — они держат мою судьбу в своих руках. Слишком много на кону: моя высокооплачиваемая работа, которая обеспечивает мне достойное жилье и обеспечивает существование. Без этого я останусь лишь пустой оболочкой, брошенной на милость сурового мира, истово искавшей способ выжить.

— Извините, — говорю я и выхожу из-за ширмы.

— Так-то лучше, — ставит руки в бока Женя.

Эта женщина — настоящая скала среди всех остальных. Она величественная и импозантная, привлекая взгляды своей изумительной внешностью. Ее роскошная черная стрижка, создающая оттенок таинственности, и острые черты лица придают ей неповторимый шарм. А ее приверженность черному деловому костюму — это не просто предпочтение, а стиль, который олицетворяет ее силу и безупречность. Но эти качества ей были признаны не просто так. Ее особое положение навечно закреплено, ведь она была любовницей владельца ресторана.

— Дура ты, Лилечка, давно бы уже нашла себе нормального мужчину и укатила бы с ним в теплые края, — размышляет Женя.

— Да мне как-то и одной не плохо, — говорю я, рассматривая новое меню и изучая его.

— Ты ведь не страшненькая, пару раз подмигнула бы, и кто-нибудь бы клюнул на тебя, — смеется Женя.

Этот разговор, как ножом, пронзил мое