Предатель. После развода (СИ) - Арская Арина Страница 2

Герман подрывается после слов Алины, грубо хватает ее за предплечье и тащит прочь:

— Я тебе сказал оставить нас!

Вот так. Сначала тайные звонки, подарки, романтичные ужины, пока жена у родителей проводит выходные, горячий секс, а потом грубость и даже ненависть в глазах, которых вот только пять минут назад вспыхивало томное желание.

Какие нехорошие жены. Все портят.

Другие посетители косятся на Германа, который буквально выволакивает Алину из главного зала в фойе.

Все кончено.

Придвигаю тарелку Германа с румяным стейком и гарниром из спаржи к себе. Я кормящая мамочка, и никто не отменит этот дикий жор. Даже измена мужа. Отрезаю кусок мяса, лезвие ножа неприятно скрипит по фарфоровой тарелке.

Все кончено.

Я любила, и хотела семейного счастья и уюта, в котором можно спрятаться от всех невзгод.

Отправляю кусок мяса в рот и тщательно жую, игнорируя любопытные взгляды, в которых можно прочитать недоумение, сочувствие и напряжение. Будет ли громкий скандал?

Но скандалят те, у кого есть надежда.

А у нас все кончено.

Я разведусь с Германом. Возможно, во мне нет женской мудрости, которая позволила бы перевоспитать мужа и сохранить семью.

Жую сладковатый кусочек мяса и наблюдаю, как Герман размашистым шагом возвращается ко мне. Высокий, широкоплечий и суровый красавчик с темными хищными глазами.

— Анфиса, — вот он уже стоит у стола и смотрит на меня тяжелым взглядом, — ты должна была быть у матери с отцом. Какого черта…

Глава 3. Давай будем взрослыми

Два года назад

— Анфиса, да послушай ты меня!

Герман рывком разворачивает меня к себе. Злющий, как черт:

— У нас же дети!

— О детях ты не думал, когда завел любовницу, — всматриваюсь в глаза Германа. — Никто тебя их не лишит, но разводу быть, Гера.

— Прекрати, Анфиса, — сжимает мое предплечье, когда я хочу вырваться из его захвата. — Но ты не можешь отрицать, что в постели у нас…

— Замолчи, не закапывай себя еще глубже, — цежу сквозь зубы. — И оправдания мне твои не нужны. И разговоры тоже. Любишь? Тогда ты сейчас поедешь домой, соберешь свои вещи и свалишь нахрен…

— Анфиса, — глухо рычит он.

— После выходных мы пойдем чинно и мирно к адвокату, начнем оформлять документы на развод без споров, скандалов и угроз, — взгляда не отвожу. — Запускаем процесс и, — приподнимаю подбородок, — и после нас ждет серьезный разговор с родственниками, с сыном, а Афинка маленькая, — мою глотку все-таки схватывает болезненный спазм.

Маленькая, но скучать будет.

— Анфиса, послушай меня…

— Да нечего тебе сказать! — рявкаю я. — Нечего, раз ты начал с самого отвратительного! С того, что у нас что-то не так в постели! Глубокой глотки не было? Вот какое у тебя оправдание? Ты порнухи пересмотрел?!

Мимо с круглыми глазами проходит пожилая женщина с красным платком на шее. Да, мы решили посраться на тротуаре у парковки ресторана, и мне пофиг. Мне нестыдно. Моя семья разрушена.

— Мы можем поговорить, Анфиса.

— Давай сразу уясним, — хватаю его лацканы пиджака, — я не буду оспаривать того, что я бревно в постели, что не сосу, как пылесос, что не подставляю жопу и что ты такой весь бедный несчастный и недотраханный, — в тупой ярости вглядываюсь в его глаза. — Я не буду спорить и принимаю твою правду, поэтому отпускаю на все четыре стороны в поисках огненного секса.

И я вижу в его глазах осознание того, что он зря ляпнул о наших проблемах под одеялом. Это подлый и низкий прием, который затрагивает женские комплексы и страх, что ее неопытность — причина всех проблем с мужем.

А меня сейчас тема секса злит, потому что мужики совсем уж охамели, решив, что их тяга к экспериментам и неудовлетворенность оправдывает ложь и любовниц.

— Ты меня прекрасно знаешь, Гера, — недобро щурюсь на молчаливого мужа. — Я не боюсь остаться с двумя детьми, и давить на эту тему не стоит.

— Ты-то справишься, — он усмехается, — а они? Им не нужен отец? Уж тебе ли не знать, что в каждой семье случаются кризисы и все можно решить, если есть желание.

Вот мудак.

Это он сейчас про моих родителей, а именно про мою маму, которая смогла принять и полюбить внебрачную дочь отца. И эта женская самоотверженность действительно спасла нашу семью и возродила доверие, но в Германе нет того, что тогда было в моем отце.

В моем отце был надрыв.

А в Германе много самодовольства и чувства безнаказанности.

— Вот оно что, — усмехаюсь я. — А во мне нет этого желания что-то сохранять между нами. И я не моя мама, Герман, а ты — не мой отец. И нас ждет развод. Хорошо, давай устрой мне головомойку, потрепи нервы, только ради чего?

Герман разжимает пальцы, смотрит на меня сверху вниз и молча хмурится, а затем говорить:

— Ты готова ради своей гордости все разрушить? Я мужчина, Анфиса…

— Вот я и облегчаю тебе жизнь, дорогой, — смеюсь. — Развожусь, и бегай спокойно по бабам сколько душе угодно.

Прелесть. Какие глупые оправдания у моего мужа: пресный редкий секс и его мужское эго.

Грудь ноет, и я чувствую как намокают вкладыши в бюстгальтере от молока. Время кормить свою крошку, а я торчу с Германом у парковки.

Все кончено.

И Герман это прекрасно понимает, поэтому он пытается хоть за что-то зацепиться, чтобы царапнуть меня, а я не царапаюсь.

Я приняла решение, и он может лишь усложнить мне жизнь скандалами и угрозами.

— Я дам тебе время на подумать, — Герман нервно и немного дергано поправляет галстук. — Ты сейчас на эмоциях… У тебя еще гормоны бушуют.

А у меня ни слезинки.

Это, конечно, плохо, потому что потом может накрыть в любой момент паникой, тоской и ужасом, но сейчас я закрылась.

— Ясно, — усмехается. — Ты ведь рогом теперь упрешься, чтобы доказать, как ты обиделась.

— Собери вещи, — встаю на цыпочки и ищу в его зрачках хоть искру вины передо мной. — Давай организуем все тихо. И подойдем к разводу, как взрослые люди.

Из-за угла ресторана появляется его краса Алина. Видимо, она очень непослушная девочка и отказывается вот так просто взять и уйти.

Да и к тому же глупо упускать такой момент. Жена все узнала, ратует за развод с “пусей”, поэтому нельзя оставлять Германа.

— Ты ведь пожалеешь об этом, — он выдыхает через раздутые ноздри. — Все можно решить, ты просто не хочешь. Может, тебе стоит побеседовать на эту тему с мамой, а? Поучись у нее. Она ведь приняла то, что твой отец в первую очередь мужчина.

Глава 4. Уходи

Два года назад

— Папа больше не живет с нами… Мы расходимся.

Борька молчит и раздувает ноздри.

Герман эти дни уговаривал меня подумать, дать ему время, просил не быть такой упрямой сукой и подумать о детях.

— Он все еще ваш папа, — продолжаю я. — Просто мы приняли решение разойтись.

Не надо одиннадцатилетнему мальчику знать того, что его папа больше с нами не живет из-за походов налево.

— Нет! — рявкает Борька.

— Борь, — тихо говорит Герман. — Мы дадим тебе выбор, с кем ты останешься…

Я аж теряю дар речи, потому что вот этого я с Германом не оговаривали. Борька останется жить со мной, а его отец станет воскресным папулей.

— Он останется со мной, — шепчу я.

— Он уже может решать, с кем жить, — Герман переводит на меня бесстрастный взгляд. — Афинке ты еще нужна без вопросов, Фиса. А Борис…

— Это низко, Гера… Он мой сын.

— И мой, — Герман щурится. — Сын, а не собственность, и имеет право на выбор.

Меня начинает потряхивать, потому что он прав. Наш сын имеет право на выбор постоянного проживания, и я не должна сейчас истерить и скандалить. Я же умная и современная женщина.

Юорька поднимается с ковра на ноги, смотрит сначала на меня, потом на Германа и кричит:

— Нет!

И выбегает из гостиной. Острые коготки вины скребут сердце.

Может, я зря встала в позу перед мужем в вопросе развода?