Красавица и Бо - Р. С. Грей Страница 2

Я вспотел в этом костюме. Идти от трамвая по Сент-Чарльз-авеню недолго, но температура на улице колеблется в районе 100 градусов по Фаренгейту, а влажность просто удушающая.

— Было бы здорово, — говорю я, снимая пиджак.

— Замечательно! — затем она опускает взгляд на свои испачканные руки. — Ах да. Что ж, тебе придется помочь мне с этим. — Она смеется над своей оплошностью и направляется к раковине.

Я бросаюсь в бой:

— С удовольствием. Где стаканы?

— В том шкафу, вон там. Возьми три. В холодильнике должен быть лимонад. Я сделала его сегодня утром.

Я делаю, как она говорит, и к тому времени, когда я наполнил три стакана ледяным лимонадом, из коридора доносится мужской голос.

— Все еще рисуешь, Кэт? Разве этот студент не скоро придет?

— Он уже здесь, милый! — отвечает она. — Мы на кухне!

Она виновато улыбается мне, когда я сажусь за стол напротив нее, и тут на кухню заходит Митчелл ЛеБлан во льняном костюме цвета хаки — летней униформе всех состоятельных мужчин Нового Орлеана. Он высокий и широкоплечий, но когда я встаю, чтобы пожать ему руку, я все еще на несколько дюймов выше его. У него густые седые волосы, и на нем очки в прозрачной оправе, которые он снимает и складывает.

— Бо Фортье, — говорит он, повторяя мое имя, словно пытаясь освежить свою память. Его глаза задумчиво прищуриваются, — Фортье… Я давненько не слышал этого имени, хотя, по-моему, партнером моего деда в проектной фирме был старый Фортье.

Я улыбаюсь:

— Был.

Его глаза загораются:

— Мир тесен!

С каждым днем все меньше.

— Это то, что ты изучаешь в Тулейне? Архитектуру?

Я качаю головой:

— О, нет. Во мне нет творческой жилки. Я учусь на последнем курсе юридического факультета.

— Тулейнское право, да? — Его брови приподнимаются. — Попасть в эту программу непросто.

Я поправляю воротник, испытывая легкий дискомфорт от того, сколько внимания приковано ко мне в данный момент:

— Я горжусь тем, что участвую в ней.

Кэтлин заговорила громче:

— Митч, разве Фортье раньше не владели домом через дорогу?

Этот вопрос меня не удивляет. Митчелл и Кэтлин не покупали этот дом, он принадлежал их семье на протяжении нескольких поколений. ЛеБланы всегда жили через дорогу от Фортье, вплоть до того дня, когда моего дедушку выгнали. Вот почему имя ЛеБлан остается выгравированным на камне в центре города, в то время как мое собственное написано от руки облупившейся краской на почтовом ящике на окраине. Я улыбаюсь при этой мысли.

— Они действительно там жили, — встреваю я, прежде чем он успевает это сделать, — но этот дом больше не принадлежит нашей семье. Вообще-то, мы сейчас живем в паре миль от города.

Мистер ЛеБлан хмурится, и я предполагаю, что он читает между строк:

— Жаль. Это один из моих любимых домов в этом районе.

Как владелец фирмы, занимающейся сохранением архитектурных памятников, я не удивлен, что господин ЛеБлан высоко ценит этот дом. Я киваю и делаю глоток лимонада, едва не подавившись, когда он обжигает мне горло. Он настолько терпкий и кислый, что мне приходится прилагать все усилия, чтобы мое лицо не исказилось от отвращения. Миссис ЛеБлан выжидающе улыбается, поэтому я киваю и выдавливаю из себя краткую оценку:

— Это, гм… бодрит.

Мистер Леблан смеется и делает глоток:

— Господи, Кэт! Ты что, пытаешься убить бедного мальчика? — затем он поворачивается ко мне. — Не беспокойтесь. Она думает, что она Пола Дин, но никогда не следует рецептам.

— Настоящие мастера кулинарного искусства делают все на глаз! — настаивает она.

Он качает головой, не обращая на нее внимания, и продолжает:

— Что бы вы ни делали, не ешьте ничего из того, что она вам предложит. Наша дочь, Лорен, готовит здесь почти все.

Я делаю паузу:

— Лорен?

Оба родителя улыбаются, явно довольные упоминанием о своей дочери. Если бы это были 1840-е годы, они бы указали мне на ее картину маслом над каминной полкой: — Она наш единственный ребенок, в этом году учится в старших классах «МакГи».

«МакГи» — это дорогая подготовительная школа для девочек, расположенная в нескольких кварталах отсюда. Неудивительно, что их дочь учится там. Я видел, как ученицы этой школы гуляют по Гарден-Дистрикт, с привилегиями, сочащимися из каждой незагорелой поры. Они будущие дебютантки Нового Орлеана, но, помимо того, что я замечаю их хихиканье, когда прохожу мимо, я не обращаю на них особого внимания.

— Вообще-то, она скоро будет дома, — говорит миссис ЛеБлан. — Тебе следует познакомиться с ней перед отъездом. Может быть, тебе удастся заинтересовать ее поступлением в аспирантуру.

Я вежливо киваю, но мне не очень хочется встречаться с семьей. Даже если я буду жить на их территории, я не буду проводить с ними много времени. Это может показаться странным, но жизнь здесь — это средство достижения цели. Мне нужно новое жилье на два последних семестра учебы, и когда я увидел, что квартира в этом доме сдается в аренду, я сразу же ухватился за эту возможность. У меня есть цели — большие цели, и жизнь в этом районе, через дорогу от старого дома моих предков — прекрасное напоминание обо всем, что я упорно пытаюсь вернуть.

— С удовольствием, — я достаю свой небольшой потертый кожаный портфель. — Итак, что касается квартиры — я сейчас живу на студенческие ссуды, и цена, которую вы просите, на несколько сотен долларов выходит за рамки моего бюджета.

Я вижу, как на лице миссис ЛеБлан зарождается смесь жалости и нерешительности, поэтому я продолжаю, пока никто из них не успел заговорить:

— Я не ищу подачек, но в прошлом мне удавалось договориться с домовладельцами о специальных услугах: подсобные работы, покраска, уход за газонами и т. п. Если вас это интересует, я был бы рад выписать чек на оплату аренды за два месяца прямо сейчас.

Они должны мне отказать. У них, вероятно, есть дюжина других претендентов на эту квартиру. Она находится в прекрасном месте, и по фотографиям было понятно, что они обновили ее за последние годы.

Миссис ЛеБлан смеется:

— Вы ее еще даже не видели. Разве вы не хотите экскурсию?

Не совсем.

Я с ними честен:

— Я жил в старом доме к югу от Мэгэзин-стрит. Уверен, что в сарае с инструментами на этом участке удобства лучше, чем те, к которым я привык.

Она хмурится.