Музы и мелодии - Ребекка Яррос Страница 2

– А я не чувствую себя дерьмово, – пробормотал Итан. – Я все еще живу здесь.

Лифт тренькнул, и двери открылись в роскошном мраморном холле моего пентхауса.

Мой грех номер три: я зарабатывал кучу бабла и тратил его на ерунду, потому что любил красиво жить.

– Я полностью поддержал твой переезд в Бостон, чтобы быть с Кирой, – сказал я Джонасу, доставая ключи из кармана, затем повернулся к Куинн: – И, насколько помню, именно я посоветовал тебе вернуться в Боузмен к Грэму. Вы оба заслуживаете счастья.

Я не врал. Теперь, когда у них были семьи, я не собирался ныть и жаловаться.

– А как же ты? – спросила Куинн, когда я повернул ключ и открыл дверь.

– О, ты же меня знаешь. Я чокнутый, – улыбнувшись, я вошел в квартиру.

Когда уезжал, здесь был бардак, а теперь чисто. Жалюзи открыты, кругом ни пылинки и пахло приятно: чем-то лимонным и чистящим вместо травки и прочей гадости. А еще было удивительно тихо. Шесть недель назад, отправляясь в аэропорт, мне приходилось обходить тех, кто валялся в отключке в гостиной.

– Не помню, когда в последний раз у тебя дома было так чисто. – Куинн плюхнулась на диван и сняла кроссовки.

– В день покупки этой квартиры, – ответил Джонас, опускаясь в массивное кресло.

– У меня домработница была, между прочим, – защищался я.

– Эта женщина – святая! – Куинн рассмеялась. – У нее даже времени не было нормально очистить это место. Ты же постоянно вечеринки закатывал. На ее месте я бы давно убежала с криками.

– Я слышал, Бен заплатил ей по двойному тарифу за это, – Итан обвел рукой квартиру и занял место рядом с Куинн.

– Бен, – дружно простонали мы.

Наш бизнес-менеджер делал именно то, за что ему платили: заключал контракты, занимался нашим расписанием и продвижением, и руководил персоналом. Он был крутым парнем, и благодаря ему мы так быстро поднялись.Но в тоже время из-за его постоянных требований новых песен, новых гастролей мы все были на грани выгорания.

Джонас и Куинн согласились сбавить обороты после выхода следующего альбома. Альбома, работу над которым я все время откладывал. Я тупо не мог написать ничего приличного, и использовал это как одно из миллиарда оправданий, чтобы взяться за бутылку. Я никогда не писал песен трезвым, и, честно говоря, не был уверен, что смогу. К тому же выпивка помогала с бессонницей. Короче, я убивал двух зайцев одним ударом.

– Пойду в душ. Как долго вы планируете присматривать за мной?

– Мы не присматриваем за тобой, – Куинн скрестила руки на груди. – И мы будем здесь столько, сколько ты захочешь.

Черт. Только не это!

– Отлично. Значит, вы улетаете вечером?

Они втроем потупились.

Я тяжело вздохнул.

– Серьезно. Возвращайтесь домой, к своим семьям.

– Так и сделаем, как только убедимся, что с тобой все в порядке, – заверил Джонас. – Иди в душ, а мы закажем ужин. Что хочешь? Тайскую? Бургеры?

Срочные новости! Я никогда не буду в порядке.

– Выбираете сами, но не сильно расслабляйтесь. Сегодня вы возвращаетесь домой.

Оставив их обсуждать, чем ужинать, я пошел на второй этаж, но притормозил у фотографии в рамке. Мы втроем обнимались и улыбались в камеру после первого выступления в баре. Нам было кому-то восемнадцать, кому-то девятнадцать. Такие молодые. Теперь, восемь лет спустя Джонас все еще был задумчивым поэтом, Куинн – блондинкой с острым язычком и виртуозной барабанщицей. А я? Все тем же облажавшимся говнюком. Может, даже больше.

Забавная штука деньги. Они усиливают твою сущность, но не исправляют. Они затягивают трещины на поверхности, и подливают смазки в твой внутренний механизм саморазрушения. Мне уже поздно исправляться, а в реабилитационный центр я обратился только для того, чтобы не тащить за собой группу.

Войдя в спальню, я замер. Из-под кровати выглядывала круглая, аппетитная попка. Не первый раз фанатка пробиралась в мою спальню, но, с тех пор как переехал в этот пентхаус, такого еще не случалось.

– Сучий потрох, да эта штуковина огромная! – выругалась девушка, раскачивая задницей взад-вперед, очевидно, пытаясь что-то вытащить. – Больше не значит лучше.

Хм?

– Тут я с тобой не соглашусь. – Бросив сумку, я достал телефон, чтобы вызвать охрану.

В обычных обстоятельствах я бы согласился на небольшой трах, но терапевт в реабилитационном центре прочитал целую лекцию, что нельзя заменять алкоголь сексом. Так что маленькой мисс с аппетитной попкой придется уйти.

Послышался стук, приглушенное ругательство, пока девушка, извиваясь, выбралась из-под кровати. Она была миниатюрной, и ножки просто убийственные.

Фанатка встала на колени, вытягивая смехотворно огромную бутылку. Она откинула с лица завесу из каштановых волос, открывая огромные зеленые глаза и пухлые губы.

Теперь уже я ругнулся.

– Привет, – сказала девушка, вскакивая на ноги.

– Ты, черт подери, издеваешься? – рыкнул я на красотку, она же – заноза в заднице, она же – ассистентка Бена.

Последние несколько лет я фантазировал об этой малышке с рыжими волосами. Но она всегда была в моей кровати, а не под ней.

Мой грех номер четыре: я всегда хотел того, чего не мог иметь, и Шеннон входила список «Не про твою честь» по огромному количеству причин.

– Что? Я все нашла и убрала до твоего возвращения! Ну, кроме этой. – Она прижала кулачки к своим восхитительно пышным бедрам. – Все бутылки. Каждую банку. Откуда мне было знать, что у тебя под кроватью схрон с шампанским? Что ты собирался делать с этой штукой? – она указала на бутылку, которая была почти с нее ростом.

– Выпить через огромную соломинку. А теперь ответь, какого черта ты делаешь в моей спальне? – спросил я, а потом и сам догадался. – Значит, это тебя Бен послал со всем разобраться.

– Добро пожаловать домой, – язвительно пропела она. – Я тоже рада тебя видеть.

– Здесь все в порядке? – в комнату заглянул парень, размером со шкаф, и поздоровался, кивнув: – Мистер Винтерс.

Сколько еще людей в моем гребаном доме?

– Все замечательно, Тревор. Не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне с этим? – Шеннон указала на бутылку.

– Разумеется.