Разрушенные - Кристи Бромберг Страница 2

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Слабое жужжание пилы вытаскивает меня из состояния готовности впасть в ярость, когда медицинская команда разрезает по центру шлем водителя. В ту минуту, когда они отделяют его половинки, в голове словно что-то взрывается. Падаю на колени, Боль так мучительна, что все, что я могу делать, это поднять руки, удерживая ее. Мне нужно посмотреть наверх. Нужно увидеть, кто был в моей машине. Чья эта долбаная задница, но не могу. Так чертовски больно.

…Интересно, есть ли боль после смерти…

Я вздрагиваю, чувствуя его руку на своем плече… но в то мгновение, когда она опускается на меня, боль прекращается.

Что за…? Знаю, что должен посмотреть. Должен увидеть сам, кто находится в машине, даже если в конечном счете я знаю правду. Разрозненные воспоминания распадаются и мелькают в моем сознании, как осколки разбитого зеркала в том гребаном баре.

Гребаный Шалтай Болтай.

Страх ползет по моему позвоночнику, захватывая и отражаясь во мне. Я просто не могу этого сделать. Не могу посмотреть вверх. Не будь такой тряпкой, Донаван. Вместо этого я смотрю вправо, прямо ему в глаза — неожиданное затишье в этой буре.

— Это…? Я…? — спрашиваю я маленького мальчика, дыхание перехватывает горло, опасение услышать ответ удерживает мой голос в заложниках.

Он лишь смотрит на меня — глаза ясные, лицо серьезное, губы поджаты, на носу россыпь веснушек — прежде чем сжимает мое плечо.

— А ты как думаешь?

Мне хочется вытрясти из него гребаный ответ, но я знаю, что не буду этого делать. Не смогу. Когда он находился рядом со мной в этом хаосе, я еще ни разу не чувствовал себя более спокойным и в то же время более напуганным.

Заставляю отвести свои глаза от его безмятежного лица и оглянуться на сцену, разворачивающуюся передо мной. Чувствую себя словно в калейдоскопе рваных образов, когда вглядываюсь в лицо — свое гребаное лицо — на каталке.

У меня разрывается сердце. Сдувается. Останавливается. Умирает.

Человек-Паук.

Серая кожа. Глаза опухли, покрыты синяками и закрыты. Губы вялые и бледные.

Бэтмен.

Опустошение окружает, отчаяние поглощает, жизнь уходит, и все же моя душа еще цепляется.

Супермен.

— Нет! — кричу я во всю глотку, пока голос не становится хриплым. Никто не поворачивается. Никто меня не слышит. Никто не реагирует — ни мое гребаное тело, ни гребаные медики.

Железный человек.

Тело на каталке — мое тело — вздрагивает, когда кто-то взбирается на носилки и начинает делать массаж сердца. Кто-то застегивает корсет на шее. Поднимает веки и проверяет зрачки.

Хлоп.

Настороженные лица. В глазах поражение. Стандартные движения.

Хлоп.

— Нет! — кричу я снова, паника господствует внутри каждой моей клеточки. — Нет! Я здесь! Прямо здесь! Я в порядке.

Хлоп.

Слезы падают. Недоверие исчезает вместе с возможностями. Надежды рушатся.

Моя жизнь стирается.

Глаза сосредотачиваются на моей руке, безвольно и безжизненно свисающей с каталки — одинокая капля крови медленно стекает вниз к кончику пальца, прежде чем очередное нажатие на мою грудную клетку, заставляет ее упасть вниз к другим каплям на земле. Фокусируюсь на этом ручейке крови, не в силах взглянуть на свое лицо. Я больше не могу этого выносить.

Не могу смотреть, как жизнь уходит из меня. Не могу выносить страх, проникающий в мое сердце, неизвестность, пробирающуюся в мое подсознание, и холод, начинающий просачиваться в мою душу.

— Помоги мне! — я поворачиваюсь к маленькому мальчику, такому знакомому и незнакомому одновременно. — Пожалуйста, — умоляю я шепотом, каждой каплей жизни, которая есть во мне. — Я не готов… — не могу закончить предложение. Если я это сделаю, то я приму то, что происходит на каталке передо мной — то, что означает его присутствие рядом со мной.

— Нет? — спрашивает он. Одно слово, но самое важное в моей гребаной жизни. Смотрю на него, поглощенный тем, что находится в глубине его глаз — понимание, принятие, признание — и как бы мне не хотелось, чтобы те чувства, что я испытываю, находясь рядом с ним, оставили меня, ответ на вопрос, который он мне задает — выбрать жизнь или смерть — это самое простое решение, которое мне когда-либо приходилось принимать.

И в то же время, решение жить — вернуться и доказать, что я, черт возьми, заслуживаю дарованного мне выбора — означает, что мне придется покинуть его ангельское личико и спокойствие, которое его присутствие приносит моей беспокойной душе.

— Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? — не уверен, откуда возникает этот вопрос, но он вырывается, прежде чем я могу его остановить. Затаив дыхание, ожидаю его ответа, желая услышать и «да», и «нет».

Он склоняет голову в сторону и ухмыляется.

— Если так лягут карты.

Чьи гребаные карты? Хочется мне ему крикнуть. Бога? Дьявола? Мои? Чьи долбаные карты? Но все, что я могу сказать:

— Карты?

— Ага, — отвечает он, слегка качая головой, глядя на свой вертолет и обратно на меня.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Теперь звук становится громче, заглушая вокруг меня весь шум, и все же я по-прежнему слышу его дыхание. По-прежнему слышу стук своего сердца в барабанных перепонках. По-прежнему чувствую тихий вздох спокойствия, обволакивающий мое тело, словно шепот, когда он кладет руку мне на плечо.

Внезапно я вижу вертолет — служба спасения «Life Flight» — на внутреннем поле, непрекращающийся звук вращающихся лопастей — хлоп, хлоп, хлоп — он ждет меня. Каталку везут вперед, к ней начинают быстро пробираться.

— Разве ты не идешь? — спрашивает он меня.

Сглатываю, оглядываюсь на него и слегка киваю головой.

— Да… — это почти шепот, страх неизвестности утяжеляет мой голос.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

— Эй, — говорит он, и мои глаза возвращаются к его идеальному лицу. Он указывает на суматоху позади меня. — Похоже, твои супергерои на этот раз все-таки пришли.

Оборачиваюсь, сердце подкатывает к горлу и недоумение проникает в мой разум. Сначала я этого не вижу, пилот стоит ко мне спиной, помогая загрузить мои носилки в вертолет, но когда он поворачивается, чтобы запрыгнуть на место пилота и взяться за рычаг управления, мне становится ясно, как день.

Мое сердце останавливается.

И начинает биться снова.

Неуверенный выдох облегчения пронзает душу.

Шлем пилота окрашен.

Красным.

С черными линиями.

Спереди красуется позывной «Человек-Паук».

Маленький мальчик во мне радуется. Взрослый мужчина во мне вздыхает с облегчением.

Поворачиваюсь, чтобы попрощаться с мальчиком, но его нигде нет. Как, черт возьми, он узнал о супергероях? Оглядываюсь вокруг в поисках ответа — но его