Элла Джеймс - Гензель Страница 20

— Меня никто не обижал, — произношу я тихо.

Он опускает меня на подушки и облизывает свой палец. Затем он медленно вводит его обратно внутрь, проскальзывая дюйм за дюймом, пока не разжигает искру удовольствия между ног и в животе.

Я втягиваю в себя воздух.

— Тебе нравится это?

Он встает на колени передо мной, его палец все еще находится во мне, он раздвигает мои ноги шире и начинает лизать меня. Я дрожу и задыхаюсь. Сжимаю его плечи. Гензель.

— О, боже!

Гензель… да.

Как там его называют сейчас? Голова идет кругом. Я могу думать только об имени Гензель. Его сценический псевдоним напоминает мне об Эдгаре Алане По.

Он добавляет второй палец к своему натиску, и я кричу:

— Рэйвен!

Его пальцы замирают, и я удивляюсь, слыша его сексуальный смех, когда он поднимает голову.

— Ты думаешь, меня зовут Рэйвен, да?

Я широко открываю глаза. О, нет.

— Извини. Я забыла… наверное.

Он скользит пальцами в меня, поддразнивая, и смотрит на меня в замешательстве:

— Почему ты пришла на пробы моей сабы, если даже не знаешь моего имени?

— Мне было… любопытно.

Его глаза были по-прежнему широко раскрыты:

— Как так получилось, что ты никогда не трахалась?

— Я трахалась, — шепчу я. — Но это было давно. Очень давно, — подмечаю я.

Казалось, он соглашается с ответом, опускается обратно и облизывает меня, проталкивая свои пальцы в меня, а его язык поглаживает мою киску. Он проводит языком вверх по моей влажности и обводит мой клитор.

— Это неплохая идея насчет боли, — говорит он около внутренней стороны моего бедра. — Ты такая узкая, что, скорее всего, и тебе тоже будет больно.

— Мне плевать, — я тяжело дышу, когда он дразнится, поглаживая своим языком мою киску. — По-по-крайней мере я так думаю.

Он целует внутреннюю поверхность бедра, оценивающе осматривает меня, и я откидываю голову назад.

Десять лет назад.

Чудесные секунды, за которые я впервые вижу парня, которого слишком люблю, быстро испарились. Он стоит на коленях, голова опушена, руки вытянуты вперед. Кровь каплями стекает с них, пачкая мой зеленый коврик. Его взгляд встречается с моим, и я все понимаю. Я видела этот взгляд прежде, после того как он возвращался в те разы, когда покидал комнату. Я видела этот безучастный взгляд, но не такой как сейчас.

На мгновенье я колеблюсь, а затем пересекаю комнату. Мне плевать, что произошло, или чья кровь на его руках. Я просто знаю, что мне нужно обнять его.

Гензель.

Мой Гензель.

Я опускаюсь на колени рядом с ним и обнимаю его. Я кладу одну руку на его затылок, и мне даже не нужно давить. Он сам опускает свое лицо мне на плечо и давит на меня всем своим весом.

Это так приятно — прикасаться к нему. Поначалу я слишком ошеломлена, чтобы заговорить, пока мы цепляемся друг за друга. Затем я слегка откидываю голову назад, пытаясь посмотреть на него вниз.

— Гензель… тебе больно? Кровь…

Он качает головой, потом отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо:

— Она… не моя, — произносит он скрипучим голосом.

Он опускает свою голову ко мне, как будто ему отчаянно требуется физический контакт, но он не хочет прикасаться ко мне руками, запачканными кровью. Я наклоняю свою голову к его, но, прежде чем мы снова соприкасаемся, он встает и отходит от меня подальше.

Его лицо бледнеет, а глаза расширяются. Он по-прежнему вытягивает руки вперед. Они трясутся так же, как и его голос:

— Я убил ее, Леа. Я убил Мать.

— Ты убил ее? — вскрикиваю я.

— Да, — произносит он глубоким голосом, его слово похоже на полувсхлип. Он поворачивается и подносит руки к моей фарфоровой, небольшой раковине. Он берет мыло и намыливает руки, потом еще раз, затем ополаскивает под водой и повторяет все снова. Он двигается быстро, а я просто ошеломленно смотрю на него, пока не бросаюсь прямиком к нему, хватаю его за руки и выключаю кран.

— Гензель. О, боже. Пойдем со мной, — это так нереально, что я веду его к своей кровати. Мне стыдно, что она такая грязная, но моя потребность обнимать его сильнее этого. Я мечтала об этом миллион раз.

Он легонько опускается на нее, руками обнимает меня, притягивая к себе. Его глаза впиваются в мои.

Я обвиваю его шею руками, все еще трясущимися, из-за реальной возможности прикоснуться к нему. Но моя радость омрачается его безучастным взглядом.

— Поговори со мной, малыш. Ты в порядке? Расскажи, что случилось.

— Я тут, чтобы обнимать тебя, — натянуто говорит он. Он обхватывает меня руками и прижимает к своей груди.

— Гензель. О, боже, малыш, — я глажу его по мягким, темным волосам, а он поглаживает мою спину.

— Я хотел сделать это целый год, — шепчет он. — Мне нужна ты, Леа.

Потом он приподнимает мое лицо к своему и прижимает свои губы к моим. Поцелуй такой сильный и страстный. Я вдыхаю его дыхание и трусь своей щекой об его, удерживая его голову в своих руках.

Я так жажду его. Как объяснить? Уже больше года. Мы сплетаемся друг с другом. Наши рты пожирают друг друга, языки соединяются вместе, он начинает тяжело дышать, и слезы заполняют мои глаза.

— Извини, Леа, — стонет он. Он делает краткие вдохи между страстными поцелуями. — Я не должен был приходить. В крови. Не понимаю. Что делать, — он отчаянно делает глубокий вдох, затем отодвигает свой рот от моего и кладет руку на свое лицо. — Извини. Я просто… хочу тебя.

Я поглаживаю его руку, волосы, и затем притягиваю к себе:

— Все нормально, Гензель. С тобой все хорошо. Ты со мной теперь. Я не позволю тебе уйти.

Он обнимает меня.

— Спой, — шепчет он.

Я открываю рот, и он накрывает его своим.

ГЛАВА 9

Я хочу ее трахнуть.

Прямо сейчас.

Мне нужно трахать ее — я очень сильно в этом нуждаюсь. Потому что, я знаю, боль с ней будет чувствоваться острее.

Потому что она выглядит, двигается, говорит и даже дышит, как Леа. Потому что если я ее трахну, я пойму — она не моя девочка, и это ужасная жажда по отношению к ней рассеется.

— Подумай об этом. Подумай хорошо, — говорю я, проводя членом вверх вниз по ее киске. — Ты должна быть уверена в том, что хочешь этого по-моему. Начав, я не думаю, что смогу остановиться.

Он любит боль. Хорошо. Я молю Господа о том, чтобы мой Гензель не нуждался в этом, но ему это необходимо. На данный момент я попытаюсь справиться с этим.

У меня есть идея, как обеспечить ему боль, например: резко отодвинуться от него в тот момент, когда он уже будет готов войти в меня и посмотреть на его действия. Затем дать ему возможность приблизиться ко мне опять, если он будет взбешен. Я хочу подчиняться ему. Чтобы сделать его счастливым. Чтобы помочь ему стать прежним. Потому что он мой. Потому что он сломлен. Я не могу это пережить.