Даниэла Стил - Обещание страсти Страница 20

– Странный, интересный, сильный, очень закрытый и очень открытый. Я видел, как он выступает, но никогда лично не встречался с ним. Создается впечатление, что он расскажет кому угодно все, что угодно, о тюрьмах, но ничего о себе. Взять у него интервью – это настоящий вызов. Я бы сказал, что он очень настороженный, но в то же время странным образом подкупающий. Он выглядит как человек, который ничего не боится, потому что ему нечего терять.

– Всем есть что терять, Джек.

– Вы думаете о себе, моя дорогая. Но некоторым действительно нечего терять. Некоторые уже потеряли все, что любили. До тюрьмы у него были жена и ребенок. Ребенка насмерть сбила машина, а жена покончила с собой за два года до его освобождения. Может быть, он один из тех, кто уже все потерял. Такое может сломать человека. Или дать ему своеобразную свободу. Я думаю, это как раз его случай. Для тех, кто его хорошо знает, он является чем-то вроде бога. Вы услышите много противоречивых отзывов о нем: сердечный, любящий, добрый или безжалостный, жестокий, холодный. Все зависит от того, с кем вы будете разговаривать. Он своего рода легенда и загадка. Похоже, никто не знает, каков он на самом деле.

– Судя по всему, вы знаете о нем немало.

– Он интересует меня. Я читал его книгу, слышал его выступления и проделал небольшую исследовательскую работу, прежде чем позвал вас обсудить это со мной, Кассия. Эту работу, по моему мнению, вы можете проделать блистательно. По-своему он так же замкнут, как и вы. Может быть, это научит вас чему-нибудь. И это интервью не пройдет незамеченным.

– Именно поэтому я и не хочу его делать.

Она внезапно снова стала решительной, хотя какой-то момент колебалась. Но Симпсон не терял надежды.

– А чего вы теперь хотите – безвестности?

– Не безвестности, а осторожности. Анонимности. Душевного покоя. Для вас в этом нет ничего нового. Мы обсуждали это и прежде.

– В теории. Но не на практике. И сейчас у вас есть шанс сделать статью, которая будет не только интересна для вас, но откроет перед вами прекрасные возможности с профессиональной точки зрения, Кассия. Я не могу позволить вам упустить этот шанс. По крайней мере, не сказав, почему вы должны это сделать. Я думаю, вы совершите глупость, отказавшись.

– И еще большую глупость, согласившись. Я не могу. Слишком многое поставлено на карту. Как я могу сделать это интервью, не вызвав определенный фурор сама? Из того, что вы мне рассказали, я поняла, что этот человек не может быть незамеченным. И как вы думаете, сколько понадобится времени, прежде чем кто-нибудь узнает меня? Это может быть сам Джонс, если на то пошло. Возможно, он знает, кто я такая. – Она покачала головой, но теперь уже решительно.

– Он не такой человек, Кассия. Ему глубоко наплевать на светские справочники, котильоны с дебютантками и на все остальное, что происходит в вашем мире. Он слишком занят в своем. Я готов поспорить, он никогда даже не слышал вашего имени. Он из Калифорнии, живет сейчас на Среднем Западе, вероятно, никогда не бывал в Европе, и можете быть совершенно уверены, что он не читает светской хроники.

– Вы не можете знать этого наверняка.

– Я почти готов поклясться в этом. Я чувствую, какой он, и я уже знаю, что его волнует. Исключительно. Он бунтарь, Кассия. Самоучка, умный и совершенно преданный своему делу бунтарь. А не плейбой. Бога ради, девочка, проявите благоразумие. Это ваша карьера, с которой вы сейчас играете. Он будет выступать с речью в Чикаго на следующей неделе, и вы можете легко и тихо сделать заметки. Интервью с ним в его офисе на следующий день, и все. Никто не будет знать, кто вы, когда он будет выступать. Я уверен, что и он не будет. И нет никаких причин, почему псевдоним К. С. Миллер надежно не прикрыл бы вас. Это все, что он будет знать. Он будет гораздо более заинтересован в том, как вы будете освещать его деятельность, чем в вашей личной жизни. Это не те вещи, о которых он думает.

– Он гомосексуалист?

– Возможно. Не знаю. Я не знаю, что делает мужчина, находясь шесть лет в тюрьме. И это не имеет значения. Важно то, за что он борется и как он это делает. Это главный вопрос. И если бы я подумал хотя бы на минуту, что эта работа подставит вас под удар, я бы вам ее не предложил. Вы знаете это. Все, что я могу сказать вам, – это то, что я твердо уверен: он не проявит ни малейшего интереса к вашей личной жизни.

– Но вы не можете быть в этом уверены. А что, если он авантюрист, мошенник, который вычислит, кто я, и найдет способ повернуть это себе на пользу? Он может написать во всех газетах, что это я брала у него интервью.

Симпсон начал терять терпение. Он потушил сигару.

– Послушайте, вы писали о происшествиях, о разных местах, о политических событиях, о психологических особенностях разных людей. Вы проделали отличную работу, но никогда не делали ничего подобного. Я думаю, вы можете сделать это. И сделать это хорошо. И я думаю, вы должны взяться за это. Это отличная возможность для вас, Кассия. Вопрос лишь в одном: вы писатель или нет?

– Ясно. Но мне это кажется исключительно неразумным. Нарушением моих собственных правил. В течение семи лет я жила в покое, потому что была абсолютно и основательно осторожна. Если я сейчас начну брать интервью, если я сейчас возьмусь за это, последуют другие. Нет. Я просто не могу.

– Но почему хотя бы не обдумать это? У меня есть его книга, если хотите, можете ее почитать. Я действительно думаю, что вы должны сделать хотя бы это, прежде чем принимать решение.

Она колебалась несколько мгновений, потом кивнула. Это будет единственной уступкой, на которую она пойдет; она по-прежнему уверена, что не будет делать этого интервью. Она не может себе этого позволить. Может быть, Лукасу Джонсу нечего терять, но она – другое дело, она может потерять все. Душевное спокойствие и тщательно скрываемую тайную жизнь, которую она так долго налаживала. Она не станет делать ничего, что может поставить ее под угрозу, ни для кого. Ни ради Марка Вули, ни ради Джека Симпсона, ни ради какого-то незнакомого бывшего уголовника с горячими новостями. Пошел он к черту. Никто не стоит этого.

– Хорошо. Я прочитаю книгу. – Она улыбнулась впервые за полчаса и удрученно покачала головой. – Вы, безусловно, знаете, как уговаривать. Негодник.

Но Симпсон знал, что он все еще не убедил ее. Единственное, на что ему оставалось надеяться, – это то, что ее любопытство и книга Лукаса Джонса сделают свое дело. Он нутром чувствовал, что она должна взяться за эту работу, а ошибался он очень редко.

– Симпсон! Вы действительно чистой воды негодник. Судя по вашим словам, вся моя карьера зависит от этого или даже моя жизнь.

– Возможно, это так и есть. А вы, моя дорогая, чистой воды писатель. Но мне кажется, что вы достигли того момента, когда придется делать какой-то выбор. И, главное, этот выбор будет непростым, неважно, сделаете ли вы его сейчас, в связи с этим конкретным интервью, или позже, еще по какому-либо поводу. Меня больше всего заботит, чтобы вы сделали этот выбор, а не позволили своей карьере и жизни пройти мимо вас.