Елена Усачева - Вирус любви Страница 20

Встретить Новый год с Павлом было бы, конечно, классно. Все-таки, с кем встретишь, с тем и проведешь. А значит, есть надежда, что Быковский все же обратит на нее внимание, и пусть не сейчас, но ближе к лету или осенью они смогут подружиться. А там и до любви рукой подать. Да и с Лерой она не прочь весь год протусоваться. Решат же ее родичи когда-нибудь свои вопросы в Махачкале и вернутся сюда, вот они и будут снова дружить.

Все в этом предложении было хорошо, но что-то ей, однако, не нравилось.

– Что ты! – тянула неуверенно Репина. – Я – дома. Куда они без меня? Я уже и подарки приготовила. Не, Новый год надо дома встречать. У нас настоящая елка будет. Мама мой любимый салат сделает…

– Там тоже что-нибудь вкусное будет, – уговаривала Гараева, но выглядело это неубедительно. – С Павлом не соскучишься. Он что-нибудь расскажет, на пианино сыграет.

– Как он сыграет, если у него рука вывихнута! – как за спасительную соломинку хваталась за оговорку подруги Репина.

– А он одной рукой!

– Слушай, Лер, давай лучше к нам, – вдруг предложила Ася. – У нас елка живая. Отец гитару достанет. Будет весело! У Быковского – мать, она ничего нам не даст сделать. А мы погадаем. Если мою мать раскрутить, то она на что угодно погадать может. Она спец в этом деле.

– А как же Павел?

Вот ведь заело у нее с этим Павлом! Может, его тоже позвать? Только это уже перебор будет. Салата на всех не хватит. Хотя, черт с ним, с салатом…

– И Павла позовем.

– Нет, он мать одну не оставит.

Такие разговоры у них продолжались каждый день, пока не настало время принимать окончательное решение. Гараева в последний раз спросила, не пойдет ли Ася к Быковскому. Репина в последний раз ответила отказом, и они разошлись.

И вот теперь Ася сидела в своем любимом кресле, натянув плед до подбородка, и задумчиво глядела в темное окно. Как же хорошо – помечтать в одиночестве! Если это можно назвать одиночеством – когда у тебя перед носом скачут два чертенка, из кухни в комнату постоянно бегает мама, папа, наконец-то, расстался со своей книгой и взял в руки гитару.

На столе появились свечи, отчего елка, занявшая целый угол, заиграла неожиданными красками. Каждый шарик по-своему отражал свет живого пламени, искрился и переливался. Братьям Ася купила боксерские перчатки – пускай друг на друге отрабатывают боевые приемы. Может, тогда они меньше будут висеть на ее шее? Маме были преподнесены фартук и полотенце. Папа любовно прижал к груди комплект новых струн. Свои подарки Ася не разворачивала, решив оттянуть радостный момент на потом. Вот отзвучат куранты, весело звякнут бокалы, тогда можно будет и подарки посмотреть.

А пока еще длилась предновогодняя суета: мама наполняла глубокие миски салатами, отец настраивал гитару, – можно было спокойно посмотреть в украшенное витражами окно. Соседний дом был непривычно светел, горели даже те окошки, где обычно никогда не зажигали свет, мигали нарядные лампочки, выставляли напоказ свои украшения елки.

Эх, хорошо! А как будет хорошо, когда закончится зима, наступит весна и сбудется все-все, о чем загадывалось этой ночью?!

Что же ей пожелать?

О Павле Ася думать себе запрещала. Зачем это она будет о нем думать, если рядом – Лера, и предавать подругу все-таки нехорошо? Лучше она о нем подумает потом, когда Гараева уедет.

За последнее время образ Быковского немного потускнел. Нет, нет, у нее все так же сильно стучало сердце, когда она подходила к нему, она все так же не могла спокойно смотреть ему в глаза, она все так же не всегда слышала, что он говорит, потому что звук его голоса завораживал. Но все это было уже каким-то не таким.

Червячок тревоги засел у нее в душе и не желал оттуда вылезать.

– Что, скучаешь, дочь? – отец провел рукой по струнам. – В такой вечер нельзя грустить. Или о чем-то размечталась?

– Папа, – высунула нос из пледа Ася, – вот у нас одного парня побили. А могли его побить из-за любви?

– Конечно, могли, – отец проиграл начало страстного танго. – А сам-то он что говорит?

– Он молчит, – вздохнула Репина.

– Тогда точно из-за любви. – Танго начало набирать обороты. – А что, даже свидетелей у драки не было? В наше время дрались благородно, с секундантами. Или твоего парня месили ногами одновременно несколько человек? Нет! – сам себе возразил папа и заиграл медленный вальс. – Тогда бы он сказал, потому что это было бы несправедливо. А раз он молчит, значит, все по-честному.

Ася выпрямилась.

А правда, с чего бы это они Быковского теребят? Кто с ним мог драться? Васильев? Константинов? Сидоров? У того, с кем бился Павел, должны быть следы. Если не на лице, так на руках.

И тут она вспомнила разбитые кулаки Крошки Ру.

Уж не он ли был тем самым таинственным соперником, с кем вышел на поединок Павел? Вот это был бы номер! Андрей в тот вечер крутился во дворе. Что он там делал? Явно не свежим воздухом дышал!

Честная дуэль с секундантами… Двое дрались, остальные смотрели… Сидоров с одной стороны, Ру – с другой. А Быковский с Алексом – по центру. Зачем им понадобился Быковский, когда рядом был Сидоров?

Вот ведь как все запутанно…

– Что еще у тебя хорошего, дочь? – Видимо, папа решил наверстать упущенное и наговориться с Репиной за все предыдущие молчаливые вечера, медленно уплывающие в прошлое вместе с уходящим годом.

– Вроде все нормально, – пожала плечами Ася, снова падая в кресло. – Счастье только где-то затерялось.

– Да… – протянул папа, глядя в красиво украшенное витражами окно. – Со счастьем сейчас дефицит. Штучный товар, сразу же расходится. А у вас, значит, уже началась любовная лихорадка?

– Что? – Вот уж с кем говорить на эту тему Репина не собиралась, так это с папой.

– Любовь – вещь заразная, как простуда. – Отец отложил гитару, словно собирался прочитать маленькую лекцию о вреде любви для неокрепшего подросткового организма. – Стоит заболеть одному, как еще человек десять подхватывают этот вирус. Причем влюбляются все почему-то в одного и того же.

– Ты откуда знаешь? – Ася снова начала выбираться из своего шерстяного кокона.

– Что тут знать-то? Все через это прошли, – папа потянулся и радостно принюхался к вкусным запахам, доносившимся из кухни. – У меня в школе был приятель, так он всегда влюблялся в моих девушек. У нас даже было негласное разделение, в кого стоило влюбляться, а в кого – нет. Сначала мы всем табуном носились за Анькой Подгоркиной, потом решили, что с нее хватит, и переключились на Ленку Куркину. Помню, Подгоркина на нас страшно обижалась. Но классу к десятому мы, наверное, уже разобрались по парочкам.

Ася смотрела на отца с нескрываемым удивлением, потому что не могла представить своего всегда спокойного, не расстающегося с книгой папу в кого-то влюбленным.