Джин Стоун - Такая разная любовь Страница 20

Марисоль уверенно покачала головой:

— Как раз наоборот.

— С чего это ты взяла?

— У тебя, дорогая, просто нет выбора.

Она надела короткий светлый парик, большие темные очки от солнца, черные лосины и свободную черно-белую блузку. Она сама не знала, что именно хочет спрятать от окружающих: свое лицо или свою располневшую фигуру? Была и другая причина, Зу знала, что ее никто не ждет и поэтому могут не узнать. Ведь прошло столько времени. Столько лет.

…Глубоко вздохнув, Зу открыла двери, на которых висела табличка: «Агентство Тимоти Данахи». Раньше табличка выглядела лаконичнее: «Хартман и Данахи». Это было еще до того, как Уильям и Тим расстались, еще до того, как Уильям сделал из Зу кинозвезду.

В маленькой приемной за все эти годы, казалось, не произошло никаких изменений. Те же земляного цвета стены, убогая обстановка, тусклые картины, купленные на какой-то безвестной уличной ярмарке. Зу поняла, что Тим Данахи еле-еле сводит концы с концами.

Она подошла к средних лет женщине, которая сидела за столом секретаря и подозрительно посматривала на нее из-под очков.

— Слушаю вас?

— Тим сейчас свободен? — спросила Зу. Она явилась без предварительного звонка, так как до последней минуты боялась передумать.

— Он знает, что вы придете?

Зу заправила выбившийся светлый локон за ухо. Интересно, проглядывают ли через парик ее настоящие волосы?.. Ведь прошла целая эпоха с тех пор, когда она в последний раз гримировалась. Когда она в последний раз выходила на люди. Целая эпоха.

— Нет.

Секретарь пожевала кончик карандаша.

— В таком случае вы должны записаться на прием, — суховато проговорила она.

Зу еще раз глубоко вздохнула:

— Если он свободен, то, думаю, захочет со мной увидеться.

Женщина удивленно повела бровью.

— Я прошу вас, — добавила Зу.

— Как ваше имя? — спросила секретарь.

— Передайте ему, что это его старая знакомая. Передайте, что это Зу…

Секретарь фыркнула:

— А, ну конечно, мисс! Если вы Зу, то я тогда Синди Кроуфорд!

Зу сняла темные очки и осмотрелась по сторонам. Войдя в приемную, она закрыла за собой дверь. Кроме нее и секретаря, в комнате никого не было. Убедившись в этом, она сняла парик и встряхнула головой, отчего по плечам рассыпались ее длинные черные волосы.

Секретарь изумленно открыла рот:

— Боже, действительно Зу!..

Зу улыбнулась:

— Да, это я.

Секретарь продолжала ошалело смотреть на нее.

— Глазам своим не верю!.. — Потом она словно вспомнила о чем-то и пролепетала: — Ой Господи! Мне так жаль, что это случилось с вашим мужем…

— Спасибо. Так как вы думаете, Тим сейчас свободен?

Секретарь птичкой вспорхнула из-за стола.

— О да, конечно! Идите за мной. — Она перебежала в другой конец комнаты и открыла дверь во внутренний кабинет. — Тим… — начала она.

— Я знаю, — донесся из-за двери низкий мужской голос, который был так знаком Зу. — Впусти ее.

Зу вошла в кабинет, а секретарь вежливо удалилась. «Спешит добраться до телефона, чтобы поскорее рассказать подружкам о том, кто к ним пожаловал», — подумала Зу.

Тим Данахи сидел, повернувшись к ней спиной.

— Как ты узнал, что я пришла? — спросила она.

Он крутанулся в кресле и повернулся к ней лицом. Ткнул пальцем в маленький ящичек на своем столе.

— Камера. Я слежу за всеми, кто входит и выходит.

Зу улыбнулась. Тим все тот же. Старый добрый параноик Тим.

Он поднялся и обошел вокруг стола. Подошел к ней, обнял. Это объятие согрело ее.

— Ну как ты, Зу?

— Нормально, Тим. Честное слово.

— Присаживайся. А знаешь, я ведь был там. На похоронах Уильяма.

— Не знала. — Опустившись на кожаный стул с вытертым сиденьем, Зу наконец уловила произошедшую перемену: полное отсутствие едкого дыма марочных сигар Тима, который в прежние времена заволакивал все вокруг. Значит, в какой-то момент в эти последние пятнадцать лет Тим бросил курить. Интересно, что еще в нем изменилось?

Он вернулся за свой стол, качая головой:

— До сих пор как-то не верится. Я имею в виду, что Уильяма больше нет.

— Да.

Он поставил на стол локти и уперся подбородком в сложенные руки.

— И что ты здесь.

Зу смутилась:

— Я здесь.

— Похоже, я догадываюсь, зачем ты пришла.

Зу опустила глаза и уставилась на свою коленку.

— Это ни для кого не являлось большой тайной, Зу. Я имею в виду тяжелое финансовое положение, в котором оказался Уильям.

— А вот я ничего не знала, — спокойно проговорила она.

— И теперь ты хочешь, чтобы я тебе помог.

Она подняла на него глаза:

— Я хочу снова сниматься. Мне это необходимо.

Господи, почему все выглядит так, будто она умоляет его об одолжении?.. Уж кому-кому, а Тиму не нужно рассказывать про то, что она хорошая актриса. В конце концов именно он, а не Уильям первым заметил Зу. Открыл ее. Тогда она еще была Зу Надлмайер. Крохотный городишко. Картошка. Зу Надлмайер. Именно Тим предложил ей не использовать в своем имидже фамилию. В сущности, именно Тим, а не Уильям, создал Зу.

Он рассмеялся, впрочем, беззлобно:

— Зу, дорогая, если бы ты попросила у меня денег, это было бы сделать проще. Несмотря на то, что сейчас я, как видишь, не процветаю.

Зу молчала.

— Конечно, — продолжил он, — теперь я был бы богачом, если бы Уильям в свое время не украл тебя у меня.

Зу поняла, что он все еще дуется. И справедливо дуется.

— Тим…

Он махнул рукой:

— Извини, конечно, но он именно украл тебя у меня. И украл не просто как подающую надежды актрису. Ты же знаешь, что я был влюблен в тебя…

Да, Зу знала об этом. Но в то время, похоже, весь мир был влюблен в нее. В ее лицо, в ее тело, в то, как органично она смотрелась на экране.

— Уильям солгал мне. Он сказал, что тебя забрал какой-то дружок из дома.

В памяти Зу тут же возник образ Эрика Мэтьюза. «Дружок из дома». Человек, который изменил всю ее жизнь…

— Это правда.

— Правда? Интересно! Вскоре после этого Уильям объявил о том, что начинает свое дело. А еще чуть позже я узнал, что дружок куда-то пропал и ты выходишь замуж за Уильяма.

— На самом деле все случилось не так быстро, как ты рассказываешь.

— Именно так быстро! Сначала Уильям ушел от меня. А потом ты стала звездой экрана.

«А потом меня бросил Эрик», — подумала Зу, почувствовав, как у нее защемило сердце. Боль, которую он тогда причинил ей своим уходом, до сих пор временами напоминала о себе. Боль и физическая, и душевная. Ей показалось, что левый угол рта стал кривиться еще больше, и она машинально коснулась его рукой.