Мария Барская - Ненавижу-люблю Страница 20

Он с изумлением посмотрел на меня и тихо сказал:

— Как хотите. Насильно мил не будешь. Только должен заметить, вы тоже не подарок.

Тем более. Что вы тогда ко мне лезете? — Я вообще-то не лезу, а вас везу, — зло проговорил он. — Впрочем, если вам до того уж противно стало находиться со мной в одной машине, могу высадить.

Я поглядела в окошко. До дома еще далеко. И вид у меня, как у городской сумасшедшей. На одной ноге нормальный черный кожаный сапог, а на другой — огромный зеленый бахваловский резиновый, в котором теперь, когда сняли гипс, нога болтается. Нет, в таком виде на улицу не пойду. Да и ходить еще больно. И хотя меня подмывало плюнуть морально Бахвалову в физиономию за все доставленные мне радости, я скрепя сердце бросила:

— Ладно уж. Везите.

— Спасибо за разрешение. Я несказанно счастлив, — растянул он губы в улыбке.

Остаток пути прошел в напряженном молчании.

Молчать мы продолжали и когда поднялись ко мне в квартиру. Первыми словами Бахвалова были:

— Заберите свои ключи. А то еще потом забуду, и вы меня бог знает в чем заподозрите.

Связка со стуком опустилась на подзеркальник.

Я в ответ протянула ему костыли.

— Может, они вам еще понадобятся? — нерешительно спросил он.

— Надеетесь, я все-таки ногу сломаю? — огрызнулась я.

— Нет, но вы еще пока прихрамываете…

— Сказано вам, обойдусь. — Я стянула его сапог. — И эту свою красоту забирайте! Иначе не в чем будет ходить на вашу любимую охоту. И, к вашему великому прискорбию, какое-нибудь несчастное животное останется живо.

Бахвалов взял и сапог.

— Всего наилучшего, — сухо проговорила я.

На пороге он обернулся.

— Вам лучше не ногу лечить, а характер.

Дверь за ним захлопнулась. Я изо всех сил швырнула в нее свой собственный сапог. Нет, ну какой негодяй! Порушил всю мою жизнь и еще смеет мораль читать! Я сегодня и впрямь осталась, как пушкинская старуха, у разбитого корыта.

Мне бы радоваться, что нога цела, да чего веселиться? Без работы. Без любимого человека! Опустившись на пуфик под вешалкой, я заплакала.

В сумочке затренькал мобильник. Неужели Максим? Я схватила трубку. Нет, мама.

— Ты уже дома или еще в институте?

— Дома.

— Ну как?

— Нормально. Трещины нет. Элементарный сильный ушиб.

— Замечательно. А почему такая мрачная?

— Не обращай внимания. Просто устала.

— Ой, мы тоже с Ларочкой так устали, так устали! — бешеной скороговоркой продолжила мама. — Я таки отвезла Диму в больницу.

— Неужели, действительно птичий грипп? — ужаснулась я.

— Нет, грипп, говорят, обычный, но его забрали в инфекционное отделение. Будут на всякий случай наблюдать. Температура у него очень высокая. Он уже бредить начал, когда я «скорую» вызывала. А потом с санитарами драку затеял. Он, бедный, решил, что его в тюрьму забирают.

Меня разобрал нервный смех.

— Видно, совесть нечиста, раз такое почудилось.

— Как ты можешь! — возмутилась мама. — Дима честнейший человек.

В этом я была с ней согласна. Гондобин органически не способен на какое-либо, даже самое мелкое, правонарушение. Он и улицу переходит только на зеленый свет и лишь в положенном месте. И на машине ездит по всем правилам. Одним словом, зануда. В жизни ни одной бумажки мимо урны не выкинул. И с чего ему тюрьма пригрезилась?

А может, Гондобин такой правильный именно потому, что всю жизнь тюрьмы боялся? Кто-нибудь в детстве напугал, вот у него в подсознании страх и сидит. Впрочем, какое мне дело до фобий Гондобина. С собственными бы проблемами разобраться. А то, что он в больнице, может, даже и хорошо. Маме с одной Лариской легче.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что, и попав в больницу, Дима лег на мамины плечи тяжелой обузой. Завтра с утра она собиралась везти ему передачу.

— Клюквенный морсик ему варю.

— Ты лучше бы отдохнула, а то сама свалишься.

— Во-первых, не каркай, а во-вторых, мне нетрудно. Я на обратном пути из больницы клюквы накупила. Часть морса Ларисе оставлю. Ей тоже полезно. Ты-то как, уже свободно ходишь?

— Нет. До конца недели велели соблюдать щадящий режим, — объяснила я.

— Но по дому сама справишься?

— Справлюсь, не волнуйся.

— Уже легче, — обрадовалась мама.

Ей легче, а мне совсем нет. Если так дальше пойдет, глядишь квартиру сдавать или вообще продавать придется. К маме опять перееду, и они с Ларкой по новой в четыре руки станут учить меня уму-разуму. Раскрыв телефонную книжку, я начала методично обзванивать знакомых. Работа ведь не комар, сама не прилетит, ее ловить надо. Вот я и вышла на охоту.

Первый мой улов оказался скудным. Большинство знакомых, услышав о моих проблемах, тут же принимались рассказывать, что с работой сейчас вообще плохо, и только двое невнятно пообещали где-то что-то узнать. Пожалуй, на сегодня хватит, решила я наконец. Наверное, день неудачный. А завтра звякну Наташке. Она в элитном агентстве по трудоустройству работает. Вдруг что-то дельное посоветует. Тем более я ей один раз серьезно помогла. Правда, она подбирает всяких топ-менеджеров для солидных фирм. Немой, конечно, уровень. Но, может, хоть посоветует, к кому обратиться из тех, кто работает на моем этаже. Глядишь, и повезет. И по остальным знакомым клич кину. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

Вечером я тупо посмотрела телевизор. Почитала книжку. Залезла в Интернет, но кончились деньги, а за новой карточкой уже было поздно идти, да и неохота. Спать, однако, не хотелось.

Я немного прибралась. Опять включила телевизор. И вдруг поняла: меня так крутит, потому что я жду скрежета ключа в замке входной двери. Я жду Бахвалова. Успела, оказывается, привыкнуть за эти дни к его постоянным приходам, и теперь мне их не хватает. Ну представляете, негодяй! Приучил меня к себе!

X

К концу недели я готова была свихнуться от постоянного сидения дома и от того, что с людьми общаюсь только по телефону. Поэтому, когда наконец вышла на улицу, испытала огромное счастье! Как, оказывается, человеку мало надо. Просто увидеть живые лица, пусть даже совсем чужих, незнакомых людей. Одиночество явно не для меня. В тот момент я это поняла окончательно! Надо срочно искать работу. Иначе пропаду. И морально, и материально.

Сеть, раскинутая при помощи знакомых, начала приносить кое-какой улов. Почти каждый день я ходила куда-нибудь на собеседования. В паре мест меня вроде даже брали, однако я с окончательным решением тянула, попросив небольшой тайм-аут.

Забавная все-таки штука — человеческая психология. Потеряв работу, я панически боялась никакой не найти. А едва пошли предложения, сразу стала разборчива. Захотела повыгоднее себя продать. Там зарплата приличная, но нагрузка такая, что не продохнуть, и перспектива роста равна нулю. Другие первоначальную зарплату гораздо меньше кладут, зато большой соцпакет и перспектива очень интересная, есть куда подниматься. Вот я и думала, что лучше. Тем более мне предстояло еще несколько собеседований.