Марина Полетика - Островок счастья Страница 20

Понятное дело, Павел Андреевич туда без разговоров потащился, подняв себя за шиворот. Хорошо хоть, идти было недалеко – в другой конец улицы, потому что немногочисленные коттеджи местных випов стояли немногочисленной же шеренгой. Он собрался пить, улыбаться, кивать и кокетничать. Председателю суда в дружбе не отказывают, потому что мало ли как оно обернется.

Но настроение Павла немедленно улучшилось, когда он обнаружил, что дочка хозяина – та самая девушка, которая протянула ему руку помощи и вызволила с послепремьерной вечеринки.

Девушку звали Александра. Павлу немедленно понравилось ее красивое и строгое имя, которое ей очень подходило. И даже тот факт, что какого-то молодого высокомерного молодого мужика в сиреневой рубашке с фиолетовым галстуком, какие были в моде сто лет назад, представили как зятя именинника и, стало быть, мужа Александры, Павлу настроения ничуть не испортил. Он уже привык к тому, что хорошенькие провинциальные дамы обычно вертят мужьями как хотят, наверное, отыгрываясь за то, что из-за них, недотеп и неудачников, пропадает в глуши их непревзойденная красота. А Павел, как столичный гость, немедленно становился звездой на местном небосклоне. Только в отличие от настоящих звезд он вовсе не был недосягаем для тех прелестниц, которые интересовались астрономией.

Когда вечер вошел в накатанную колею, а Павел как новичок выполнил все обязательные ритуалы, все немного расслабились, и атмосфера стала вполне приятной. Мордвинову особо никто не докучал и в перерыве между переменой блюд, танцами и дежурными беседами он развлекался тем, что наблюдал за окружающими. В первую очередь, разумеется, за Сашей.

Она была одета в серое с крупными красными цветами платье длиной чуть ниже колен, открывавшее длинные изящные лодыжки. Гладкие волосы падали ниже плеч тяжелым шелковым водопадом. Пальцы тоже были длинные и тонкие, а вместо обручального кольца поблескивал перстень с большим прозрачным дымчатым камнем. На лице ее, казалось, вообще не было косметики. Павел тут же подумал, что, пожалуй, косметика, спасающая дурнушек и «серых мышек», на прекрасном лице Александры смотрелась бы как подрисовка маляра на портрете кисти великого мастера. Павлу очень понравились ее духи с нежным, едва уловимым запахом, и, пригласив ее на танец, он с удовольствием вдыхал этот аромат, хотя вообще-то считал, что лучший запах – это его отсутствие. Держалась Саша спокойно и несуетливо, с ним не заигрывала, и Павел принял это как должное – она и в самом деле была слишком красива для того, чтобы добавлять к этому что-то еще. Действовать надлежало мужчине. Нормальный расклад, он устраивал Павла гораздо больше, чем докучливая необходимость вежливо отбивать атаки дам, перелопативших не одно современное пособие по охоте на мужчин.

А еще Мордвинов наблюдал за гостями и хозяевами, прислушивался к разговорам. Ему нравилось находиться в роли наблюдателя, особенно во время наездов в провинцию. Как это ни покажется странным, но и свои командировки Павел любил. Работы (а на местах ее всегда было по горло) он не боялся, неустроенный быт его не тяготил. Его всегда развлекала смена масштабов: приезжая из Питера или Москвы в очередной Надеждинск, он ощущал себя Гулливером, выброшенным на берег страны лилипутов. Трех– и пятиэтажная застройка, узкие улочки, деревянные окраины, заводские корпуса, построенные в царствование Екатерины Второй (хорошо, если не Петра Алексеевича!), заштатные рестораны. Непременный памятник вождю пролетариата на главной городской площади (интересно, а в Москве остался хоть один бронзовый или чугунный Ленин? У них в Питере точно есть; и какие-то идиоты их время от времени взрывают, а власти с похвальным упорством ремонтируют). Мизерные деньги, местечковые проблемы, лилипутские тусовки, смешные интриги. А он, Павел, – выше, он – над, он – вне. И это щекотало самолюбие, хотя Павел лицемерно укорял себя за этот снобизм (а кто без греха?).

И как приятно было, возвращаясь домой, восстанавливать привычную систему координат, где все было один к одному, не больше и не меньше! А скоро, вдруг с новым для него волнением подумал Павел, когда дядя передаст ему управление своей империей (у него, хоть тресни, и в самом деле нет другого выхода, чтобы обеспечить будущее своим легкомысленным наследникам), и в привычной жизни Павла масштабы изменятся кардинально. Тогда он перейдет из разряда пусть и высокооплачиваемых, но все же наемных топ-менеджеров, которых сотни, в следующий разряд, где счет идет уже десятками, – в разряд хозяев жизни (их поименный список, где давно уже обосновался Павел Мордвинов-старший, регулярно публикует журнал «Форбс»)… Впрочем, об этом пока думать рано, оборвал себя Мордвинов-младший, укорив еще и за «высокий штиль»: хозяин жизни – эк, куда занесло!

А вот насчет Александры он понял все правильно – невелика хитрость. Когда гости попросили ее спеть и она, сперва улыбаясь и снисходя, а потом увлекшись, исполняла старинный романс «Глядя на луч пурпурного заката», то взгляд ее то и дело останавливался на Павле, и было в нем что-то такое… вроде шутка, а вроде и всерьез. Положительно, таких женщин, как Александра Королева, в его жизни еще не встречалось. Кто ж знал, что они живут себе в задрипанном Надеждинске на краю цивилизации! Потом Саша подсела к нему и стала тихо рассказывать про тех, кто был вокруг. Замечания ее были умны и не лишены сарказма; Павел слушал ее с интересом. Выпили уже изрядно, и никто не обратил внимания на то, что разговаривали они долго и увлеченно, и танцевала Саша остаток вечера только с Павлом…

Но в одном Павел все же ошибся: хозяйка дома, Марианна Сергеевна, ни на минуту не выпускала его из поля зрения. И когда в ответ на какие-то Сашины слова Павел засмеялся слишком уж увлеченно, она покачала головой, и вид у нее при этом был такой, будто она пытается и не может поймать какую-то мысль.

На следующий день после репетиции Саша сама подошла к Тарасовой и полушутя-полусерьезно отчиталась о выполненном поручении.

– Я, конечно, напрямую не спрашивала, Светлана Николаевна. Так, к слову, завела речь о спектакле, который он видел, о театре, о том, что денег нам не дают. А он отшутился… По-моему, он театром совсем не интересуется.

– С чего ты взяла? – тут же пристала к ней Ирка, которая изнывала от любопытства, желая узнать побольше про заезжего олигарха. А Сашка выпендривалась, цедила слова и ничего интересного не рассказывала. – Что конкретно сказал-то?

– Сказал, что недавно один его знакомый для любовницы-актрисы где-то в провинции целый театр построил. Такое вложение средств, мол, себя оправдывает. А если просто так, то он лучше дому пионеров денег даст, потому что дети – цветы жизни, – удовлетворила ее любопытство Александра.