Ирина Лобановская - Бестолковая любовь Страница 20

Сева вздохнул:

— Человек, который себя не любит. А чем там дело кончилось?

— Сундук исчез, — сказала Юля. Она явно была довольна, что этот чудаковатый герой остался жив. — Иди садись, девочка освободилась.

Прямо над зеркалом перед креслом, куда усадили Севу, висело большое цветное фото обалденной пышнотелой красотки, которая возлежала попой кверху. И на ней не было почти ничего, кроме малюсеньких бикини из сэкономленного материала.

— Голая лежит, — задумчиво сказал Сева, пристально изучая красотку.

— Она не голая, — откликнулась Юля. — Она — в трусах!

— А-а… Ну конечно… Но ты посмотри — такой, прости, фиговый листочек! А почему в парикмахерских не электробритва, а «опасная», хотя вроде бы электрическая более продвинутая и удобная?

— А потому, что, увидев электробритву, клиент скажет: о-о, а ей меня брить не надо, я ее, давайте, сам возьму да спокойно побреюсь! — отозвалась Юля.

В учебном центре шла вовсю работа-учеба. Много волос настригли на пол. Одна из девушек взяла швабру, сначала подмела возле своего кресла, а потом ненавязчиво пошла дальше махать по всему залу и возле других учениц. Но Юля это сразу увидела наметанным глазом.

— Маша, а ну-ка, давай работать! Ты смотри, какая хитрая! Взялась подметать везде, шустрая, вместо того чтобы стричь. Подметать только у себя надо. Становись к станку, на место, и швабру положи! Девочки, если вы не будете учиться как следует — я вас застрелю, да! И суд меня оправдает.

Юля взяла у одной ученицы фен, чтобы наглядно показать его устройство и как с ним обращаться. И флегматично попросила, нарочито небрежно:

— Если вы считаете, что мастер вам нужен хотя бы иногда, то выключите сначала фен из сети. Не грустим!

Пришла стричься супружеская пара лет семидесяти пяти. Девушка рядом с Севой стригла дедульку, а напротив — бабульку. Бабушка попалась серьезная, начитанная, и всю дорогу рассказывала будущей парикмахерше про Набокова и Мураками.

Когда старички собрались уходить, бабулька сказала мужу:

— Хорошая мне девочка досталась, умница!

Дедок в ответ ухмыльнулся:

— И мне славная попалась. Мы так увлеклись друг другом! Боюсь теперь — как бы ты не приревновала и на развод не подала.

Девчонки хохотали. Сева тоже.

— Какое средство лучше всего смывает пятна от краски на лице и шее? — строго спросила у них, расшалившихся, Юля.

Она всегда строжила своих девиц. Хотя и любила.

— Гильотина, — ответил Сева вместо них.

Девчонки согнулись от смеха.

— У тебя с собой? — строго осведомилась Юля.

Потом поговорили о Севином творчестве.

— Не печатают, — пожаловался он. — Когда меня спрашивают, как пишется, я отвечаю по Довлатову: «Ничего. Почти так же, как печатается». Ну, все пишущие не могут быть Шекспирами…

— Ой! — воскликнула Юля. — Не только не могут, но и не должны — кто-то же и о веселом должен писать, да! А Довлатова ты мне тоже принеси почитать, ладно? О! Вон таракан опять ползет… Не падайте духом.

Сева изумился ее равнодушно-флегматичному тону. Прямо до шока. Он впервые в жизни видел, чтобы женщина так отреагировала на появление таракана. Вот если бы Юлька заорала на весь дом и вскочила с ногами на стол… Куда как естественнее и нормальнее, и Севу бы не потрясло. А это безразличие… Аномалия вроде хождения человека по потолку.

Девчонки-ученицы удивились еще больше. Они отлично помнили, как еще два дня назад их юная учительница громко визжала, завидев усатую наглую тварь, ползущую по стене, и проворнее, чем все остальные, взлетела на стол. А сегодня — впервые — вдруг осталась абсолютно спокойной, продемонстрировав завидное безразличие. Ученицы тоже постарались взять себя в руки и продолжали трудиться над головой клиентов.

Уже подстриженный, Сева подошел к Юле попрощаться.

— В отпуск еду, — сказал он.

— Скатертью дорога! — Юля приветливо махнула ножницами. — Ничего больше душа не просит? В зеркало глянь. Как? Не грустим?

— Нет, не грустим, — покачал головой Сева. — И душа больше ничего не просит. Спасибо!

Глава 12

Юля была по жизни неудачницей. Такая доля выпала.

Как-то к ней приехали знакомые и с ними — еще какие-то неприглашенные знакомые знакомых, которых она вообще первый раз в жизни видела. К Юле вечно заявлялись шумные и незваные огромные компании, и она всех безмолвно принимала, кормила и поила. И укладывала спать, если требовалось.

Заснули всемером в одной маленькой квартирке. Юля многим постелила на полу.

Ранним утром, часов в шесть, ее разбудили. Она с трудом продрала глаза. Над ней стоял милиционер в бронежилете и с автоматом наперевес.

Надо же такому присниться, подумала Юля.

Но первый шок стряхнулся — еще четверо таких же вооруженных милиционеров будили всех остальных, грубо вытряхивая гостей прямо в трусах, пижамах, рубашках из простыней и одеял. Сурово спрашивали: кто тут и что? И зачем? Требовали предъявить документы. И советовали побыстрее одеваться — внизу ждут ярко раскрашенные милицейские машины.

В общем, всех забрали в каталажку.

Оказалось, один человек (Юля до конца не поняла, посторонний или знакомый кого-то из этих неясных знакомых) ночью открыл телефонный щиток и стал с Юлиного номера посылать сообщения то ли в МВД, то ли в ФСБ, что он заминировал Белорусский вокзал. Ну почему именно Белорусский?! Его чаще всего «минируют»… Хоть бы соригинальничал, негодяй…

Когда разобрались, всех выпустили. Ну или всех, кроме одного (если это действительно был кто-то из тех). Но конечно, все долго от такого шока отходили. Вспоминали и вздрагивали. И нервно смеялись.

Через месяц после этого события Юля с подругой пошла на концерт во Дворец съездов. В антракте отправились в буфет, и тут Юле позвонила на мобильник старшая сестра: дяде стало плохо с сердцем, его в больницу забирают, надо срочно приехать.

Подруги помчались в гардероб. А когда уже ехали из больницы, Юля вдруг обнаружила, что забыла в зале дворца свою малышку сумку-визитку. По обычной своей рассеянности. Или выронила. Она всегда таскала с собой вторую сумку, побольше, в которой обычно пряталась маленькая.

Ехать во дворец было уже бесполезно и бессмысленно — концерт давно окончился, и весь Кремль заснул до утра, запертый и закрытый. А в сумке — главный российский документ и деньги. И еще скатанный в трубку журнал «Лиза».

На другое утро Юля попыталась дозвониться во дворец по тем номерам телефонов, что были указаны на билете. Один — охрана. Она почему-то не ответила. Очевидно, дремала. Второй — заказ билетов. И там Юле подсказали: по поводу пропажи вещей попробуйте вот по такому номеру позвонить, и продиктовали.