Джо Истерхаус - Основной инстинкт Страница 20

— Очень забавно.

— Я должна была сказать, странно, как работает подсознание, не так ли?

— Ну, а Хейзл Добкинс? Что вы скажете о ней? Кэтрин чуть помедлила.

— Хейзл моя подруга, — произнесла она наконец. Ник вспомнил, как Гас сказал накануне вечером:

«Вот это да, хорошие же у нее друзья».

— Ваша подруга? Ваша подруга порешила всю свою семью. Троих ребятишек.

— Она была арестована, ее судили и посадили в тюрьму. Она ни разу не совершила ничего предосудительного за последние тридцать пять лет. Как там говорят, Ник, ее перевоспитали. Хотя, я уверена, полицейские предпочитают выражаться так: она отдала свой долг обществу.

— Мне плевать, кто и как выражается. Я только хочу знать почему? Почему она ваша подруга? Или вы коллекционируете убийц?

— Она убила всю свою семью. Она помогла мне понять психологию убийцы.

— Но она ведь сама не понимала, почему сделала это.

— По-моему, вы просто не одобряете мой выбор друзей, Ник.

— По-моему, вы могли гораздо больше узнать о психологии убийцы в университете. Вы должны были изучать это в Беркли.

— Только в теории. — Она потягивала спиртное и наблюдала за ним поверх стакана. — А вот вы знаете все о психологии убийцы, верно? И не в теории, а на практике. Вы знаете все об этом, не так ли… Снайпер.

— Снайпер?

— Что случилось, Ник? — ласково спросила она. — Вы втянулись в это? Вам это нравилось?

— Это никому никогда не нравится. Никому в здравом уме.

— Ну, а вы? Вы были в здравом уме? Расскажите мне о кокаине Ник. В тот день, когда вы застрелили двух туристов, какую вы приняли дозу? Или вечером накануне? К какой дозе вы привыкли, Ник? К четверти грамма? Половине? Или вы засосали всю порцию? Крутой вы парень, Ник.

Чем нежнее был ее голос, тем, казалось, язвительнее становились слова.

— Я не знаю, о чем вы болтаете, черт побери. Сомневаюсь, что и вы отдаете себе в этом отчет. Вы просто богатая взбалмошная девица, играющая в опасные игры. Вы же сами сказали, что любите игры, да?

Кэтрин приблизилась к нему. Она поставила стакан на стол.

— Вы можете мне признаться, Ник. Вы что — ожесточились? Так лезли из кожи вон, что идея отправить в мир иной парочку невинных граждан даже показалось вам привлекательной? Или у вас были болезненные ломки и дрожала рука? Это привело к несчастному случаю? Несчастному случаю, за который вас должны были отправить в тюрьму и уж наверняка вышвырнуть из полиции. Но это, пожалуй, мог быть и несчастный случай. Вам не в чем винить себя. Ошибка. Несчастный случай.

— Я был чист, — возразил Ник. Мне не предъявили даже гражданский иск. Конечно, произошел несчастный случай. Наркотики действительно фигурировали, но я покупал партию, ясно?

Она положила свою холеную руку ему на щеку и погладила его, как кота.

— Вы можете признаться мне, Ник, — сказала она вкрадчиво, обольстительно, с сатанинскими нотками в голосе.

Он грубо схватил ее за руку.

— Я не пользовался наркотиками.

— Нет, пользовались. — Она была теперь совсем рядом, он чувствовал ее дыхание у себя на лице, ощущал ее запах. Он был такой же свежий, как ее духи. — Они никогда не проверяли вас, правда? Но «Внутренние дела» знали. Они с самого начала знали об этом.

— Если бы «Внутренние дела» знали, они бы…

— И ваша жена знала, ведь так? — спросила она бархатным голосом. — Она знала, что происходит. Ники слишком играл с огнем. Ники нравилось это, не так ли?

Ник не выдержал. Он рванул насмешницу за руку и заломил ей локоть назад; Кэтрин пронзила острая боль. Потом он приблизил ее к себе. Они скрестили горящие взоры, точно хотели прочитать мысли друг друга.

— Ники нравилось это, — прошептала Кэтрин Трэмелл. — А его жена терпеть этого не могла. Вот почему она покончила жизнь самоубийством.

Температура в комнате изменилась. Шум бурунов усилился. Передняя дверь отворилась, и в комнату вошла Рокси. Ее волосы были крепко заколоты на затылке, открывая приятное лицо, она вся была одета в черное с головы до ног: черная кожаная мотоциклетная куртка поверх черной спортивной майки, черные джинсы, заправленные в черные сапожки. Она метнула на Ника недобрый взгляд.

Кэтрин Трэмелл вырвалась от него.

— Привет, дорогая, — радостно сказала она, точно домохозяйка, здоровающаяся со своим муженьком, вернувшимся домой со службы. Она подошла к Рокси и легко поцеловала ее в губы. Это могла быть просто рассчитанная на публику европейская дешевая манера. Или нечто большее. Кэтрин обняла Рокси за хрупкие плечи.

— Вы ведь знакомы, правда?

Но с Ника было достаточно. В нем поднималась неистовая злоба, и за туманными разговорами о жестоком убийстве, случайном грехе и их загадочным тяготением друг к другу открывалось одно: пускай Кэтрин Трэмелл сверхъестественная женщина, но она не провидица. С помощью простых умозаключений она бы никогда не докопалась до многих, никому не известных подробностей его жизни. Одной степени бакалавра психологии, полученной в Беркли, недостаточно для того, чтобы стать всезнающей. Ник был уверен, что его предали.

Он промчался мимо Рокси и Кэтрин, ярость закипала в нем — огненная и слепящая, точно вспышка магния.

— Вы уходите, Ник? — спросила Кэтрин, ее очаровательное личико являло саму невинность. — Еще рано.

— Пусть идет, солнышко мое, — проговорила Рокси. Ник ничего не сказал, его лицо было столь же непроницаемо и сурово, как древняя маска. Он вышел, не оглянувшись.

— Из вас получится потрясающий персонаж, Ник, — крикнула Кэтрин ему вдогонку.

Но Нику было все равно. В то мгновение его интересовали больше факты, чем вымысел.

Глава десятая

Ник Карран, должно быть, установил своего рода рекорд в преодолении расстояния от Стинсон-Бич до нижней части Сан-Франциско. Пока он мчался по шоссе, одна мысль не давала ему покоя: кто-то предал его, продал Кэтрин Трэмелл. Он не знал, почему, но очень хорошо понимал, как это было сделано.

Полицейские каждый день используют информаторов. Они покупают или вырывают у них силой признания, без которых не обходится расследование почти ни одного дела. На примете у таких детективов, как Ник, было более десятка осведомителей и провокаторов в мире наркобизнеса, среди воровских шаек, вьетнамских банд, ямайцев, привлекаемых для помощи полиции, и в тайных организациях китайцев. Полицейские без зазрения разглашают полученные от них сведения, на чем и зиждется сыскная работа; по странному совпадению стражи порядка ненавидят доносчиков точно так же, как и преступники. Пожалуй, это составляет некоторое сходство в жизни нарушителей закона и их хранителей — двух своеобразных братств с собственными правилами, убеждениями и моралью, то немногое, что объединяет их. Используя доносчиков, полицейские в то же время презирают и сторонятся их. Поэтому Нику было особенно тошно от того, что кто-то настучал на него.