Салли Лэннинг - Солнце для двоих Страница 20

— Я вам верю, — ответила Дебора, протягивая свою тарелку. — Отнесите, пожалуйста, на кухню. Я переела. К тому же мне необходимо подняться наверх, чтобы подкрасить губы.

— Воспользуюсь тем, что вам сейчас не страшно лишиться помады, — пробормотал Мартин и, наклонившись, провел языком по ее губам.

Мать Деборы всегда говорила ей, что секс — постыдное занятие, которым занимаются всегда втайне. Почему же тогда поцелуи Мартина дарят ей такое наслаждение? Зачем мать внушала ей отвращение к такому естественному и радостному чувству, как любовь? Осторожно отстранив Мартина, Дебора быстро стала подниматься по узкой крутой лестнице.

Когда она вернулась, Мартина нигде не было видно. Удачный момент, чтобы незаметно улизнуть, подумала Дебора. Тихо как мышка она прошмыгнула мимо группы мужчин, куривших на большой террасе и наслаждавшихся действительно великолепным домашним пивом. Она медленно пошла по извилистой тропинке, обходя камни и стараясь ступать по мягкой траве, чтобы не испортить туфли, которые дала ей Камилла. Садившееся за холмы солнце окрашивало в золотистый цвет все вокруг. Волшебная картина. Остановившись, Дебора со вздохом прислонилась к стволу клена. Ее тело изнывало от желания, разбуженного Мартином. Его взглядом, прикосновениями, поцелуем.

Что сказала бы сейчас ее мать? Она всегда предавала анафеме любое проявление страсти. Дебора вспомнила цветочные клумбы их деревенских соседей, благоухавшие ароматами роз и пахучей жимолости. Перед домом ее матери имелись только два декоративных куста с темной листвой да заросли сорной травы, сквозь которую с трудом пробивались желтые одуванчики. Но, как только они зацветали, их безжалостно срывали.

Наверное, было бы только естественным и понятным, если бы, начав самостоятельную жизнь, Дебора восстала бы против материнских наставлений и пустилась во все тяжкие. Но что-то всегда удерживало ее от такого шага. То ли в ее ушах все еще звучали нравоучительные наставления Хильды, то ли она инстинктивно стремилась избежать участи своей бабушки и ждала мужчину, который покорил бы не только ее тело, но и душу.

— Нам надо поговорить! — раздался чей-то голос над самым ее ухом.

От неожиданности Дебора подпрыгнула на месте. Рядом с ней стоял Ламберт. Шум водопада заглушил шаги, и поэтому она не заметила, как он подошел. Зато отчетливо было слышно биение ее собственного сердца.

— Да, действительно надо, — ответила Дебора, стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие.

— Прежде всего, скажите, кто вы такая и зачем сюда приехали?

Ламберт стоял напротив солнца, светившего ему прямо в лицо, и поэтому его волосы казались золотым шлемом древнего воина. Это объявление войны, подумала Дебора.

— Я приехала, чтобы найти моего деда. Его имя — Ламберт Норман.

— Вот как? — Ламберт сжал губы. — Объясните, черт побери, что вы имеете в виду.

— Моя бабушка, которую звали Мэри Фобстер, жила в деревне Бастонь. Вы встретились с ней в последние дни войны, когда английские войска стояли в деревне. Потом ваша рота передислоцировалась, а девять месяцев спустя родилась моя мать. Ее назвали Хильдой.

— Откуда вы знаете, кто в действительности был отцом вашей матери?

— Дело в том, что бабушка вела дневник, в котором она называет ваше имя, а также название этого поселка — Будардалур. Она подробно описывает, как, лежа на сене, вы вместе смотрели на частички пыли, блестевшие в пробивавшихся сквозь щели сарая лучах солнца.

Лицо Ламберта исказилось. Видимо, что-то дрогнуло в его душе, но не так-то легко было заставить сдаться этого человека.

— Это было так давно. Почему вы столько лет ждали?

— Потому что я и сама ничего об этом не знала. Моя мать умерла четыре месяца назад, и два месяца спустя на чердаке дома среди старых бумаг я нашла дневник Мэри, прочла его, и вот я здесь.

— Что же теперь вы от меня хотите? — с непроницаемым лицом потребовал ответа Ламберт.

— А что вы можете мне дать? — с замиранием в голосе в свою очередь спросила Дебора. Она понимала, что настал решающий момент.

— Во всяком случае, не деньги, — усмехнулся Ламберт. — Вы сами видите, как мы живем.

— Мне не нужны ваши деньги, — упавшим голосом произнесла Дебора. — Единственное, на что я надеялась, так это на то, что вы признаете меня своей внучкой и, быть может, даже полюбите.

Ламберт сухо засмеялся, но было видно, что ему совсем не весело.

— Что думают обо всем этом остальные члены вашей семьи?

— Я одна в целом свете. Мэри умерла восемнадцать лет тому назад. Восемь лет спустя скончался мой отец. Я была его единственной дочерью. Никто кроме меня сюда не явится и не объявит вас своим родственником. Конечно, если Мэри была единственной девушкой, которую вы соблазнили и бросили. — Она горько усмехнулась.

— Я не жду от вас ничего, кроме неприятностей.

Господи! Почему обыкновенные слова могут так больно ранить? — с горечью думала Дебора.

— Сегодня утром я пыталась уехать, — объяснила она.

— Попытайтесь еще раз и будьте последовательнее.

— Неужели я вам совершенно не нужна? — позабыв о гордости и протягивая к Ламберту руки, воскликнула Дебора.

— Я хочу только одного — чтобы вы уехали.

Руки Деборы безвольно упали. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Дебора сделала шаг в сторону Ламберта.

— Значит, вам никогда не приходило в голову, что после всего случившегося вы могли стать отцом ребенка?

— Я никогда не задумывался об этом.

Вот плата Мэри за ее любовь, за все ее страдания и унижения матери-одиночки, за позор, который косвенно коснулся и ее, Деборы.

— Не могу сказать, что вы мне очень симпатичны.

— Мне наплевать! Держитесь подальше от моего дома и моей жены, а в воскресенье садитесь на пароход и никогда больше сюда не возвращайтесь.

— Так вот чего вы хотите! — в гневе взорвалась Дебора. — Никакой ответственности за прошлое. Чтобы никто не смел даже напоминать вам о грехах молодости. Позвольте мне сказать вам кое-что, господин Ламберт Норман. По вашей милости я видела немало горя в своей жизни. Как только моя мать подросла, ей пришлось уехать из родной деревни, чтобы не чувствовать позора незаконнорожденной. Меня, свою дочь, она воспитывала в такой строгости, что я до сих пор не могу решиться лечь в постель с мужчиной, и я все еще...

— Мартин позаботится об этом, — грубо прервал ее Ламберт.

Его ничем не проймешь, с тоской и отчаянием подумала Дебора.

— Но вы мой дед! — воскликнула она. — Неужели вам это совершенно безразлично?

Похоже, ее слова наконец-то немного растопили душу Ламберта. Во всяком случае, он откровенно признался: