Ева Модиньяни - Ваниль и шоколад Страница 20

«Когда-нибудь и мы полетим, – пообещал Андреа, обнимая Пенелопу. – Мы совершим фантастическое путешествие от полюса до экватора. Мы будем высекать искры, моя малышка. Слово даю».

Свое слово он так и не сдержал. Вскоре после этого они поженились, и у них тут же начались проблемы с финансами. Нелегко было сводить концы с концами на зарплату Андреа. Правда, через какое-то время его перевели на должность корреспондента, он получил хорошую прибавку и начал путешествовать, но не могло быть и речи о том, чтобы Пенелопа его сопровождала: двое очаровательных детишек – Лючия и Даниэле – ползали по всему дому и нуждались в постоянной материнской заботе.

И все же Андреа и Пенелопа продолжали лелеять свою мечту о феерической поездке в какую-нибудь далекую страну. Тем временем Андреа заводил глупые мелкие интрижки, оставлявшие горькое ощущение в душе, во-первых, потому что чувствовал себя виноватым, а во-вторых, потому что всякий раз приходил к одному и тому же выводу: его обожаемая Пепе лучше всех его подружек. Иногда Пенелопа узнавала о его неверности, страдала и подолгу не разговаривала с ним. И тогда Андреа, вспоминая обещание, данное много лет назад, клялся самому себе: «Как только помиримся, увезу ее куда-нибудь».

Правда, однажды, вскоре после свадьбы, им действительно удалось устроить себе прекрасный двухнедельный отпуск в Англии, нечто вроде медового месяца. Андреа и Пенелопа, вновь став детьми, записались на курсы в английский колледж. Они мало чему научились, но зато весело провели время. В другой раз, уже после появления Лючии и Даниэле, когда дети немного подросли и отправились в летний лагерь в Пинцоло, они позволили себе каникулы в Мерано – несколько дней, прожитых в радости. Они вновь были счастливы.

И вот сейчас Андреа сжимал и мял пальцами этот шелк в белую и красную клеточку, напоминавший ему о минутах счастья и взаимопонимания, пережитых рядом с любимой женщиной. Андреа поднес ткань к лицу в надежде уловить аромат двадцатилетней давности, но почувствовал лишь запах нафталина. «Почему время так неумолимо стирает все хорошее, что было между мужчиной и женщиной?» – спросил он себя.

От восемнадцати лет совместной жизни осталось только полное горьких упреков письмо, унесенное ветром. Андреа готов был признать, что значительная часть ответственности за сложившееся положение лежит на нем. Но, может быть, его жена тоже виновата в разразившейся катастрофе?

Зазвонил телефон, и он бросился к нему, надеясь услышать голос Пенелопы, но оказалось, что это Доната.

– Ты не мог бы передать трубку моей подруге? – попросила она. – Я ей звонила по сотовому, но она меня не слышала.

– Твоей подруги нет дома, – объяснил он, подавляя разочарование и досаду.

– Мне совершенно необходимо с ней поговорить, – настаивала Доната.

Андреа уже готов был рассказать ей все, но нотки паники, звучавшие в голосе Донаты, удержали его. Да и сама она поспешила попрощаться. Андреа положил трубку и рассеянным жестом провел по поверхности письменного стола. Это был рабочий стол Пенелопы. На столе была ее фотография с детьми. Все они улыбались в объектив. Фотографию сделал сам Андреа несколько месяцев назад, перед Рождеством. Прошло пять месяцев, и Пенелопа ушла от него.

Его рука коснулась вазочки тончайшего фарфора, которую его жена берегла как зеницу ока. Это была антикварная вещь цвета старого золота, расписанная пастельными красками.

– Не трогай! – сказала она как-то раз, когда он решил рассмотреть вазочку поближе.

– Откуда она у тебя? – с любопытством спросил Андреа.

– Из одной антикварной лавки, – прозвучал сухой и краткий ответ.

Он обиделся, хотя и знал, что не заслуживает объяснений. Это было давно, лет восемь назад. Они были в ссоре и почти не разговаривали друг с другом, а когда начинали разговор, он неизменно заканчивался ссорой. Почему так получилось? Андреа пристально вглядывался в улыбающееся лицо жены. Она стала матерью-наседкой, не знающей удержу неврастеничкой. Иногда она казалась ему невыносимой, хотя он никогда не переставал ее любить. Но куда же подевалась та милая, непосредственная, полная веселья девочка, которую он встретил тем далеким летом в Чезенатико?

Пенелопа… Нежнейший цветок, сорванный им в тот самый момент, когда бутон раскрывался. Он знал, что эта женщина станет его спутницей на всю жизнь. А теперь она взбунтовалась против него и нанесла ему удар в спину.

Настенные часы с маятником пробили два часа дня. Еще через два часа он окажется лицом к лицу со своими детьми. Об этом страшно было подумать. Нет, он во что бы то ни стало должен поговорить с Пенелопой. К этому часу она уже наверняка приехала в Чезенатико.

Андреа долго слушал длинные телефонные гудки. Никто ему не ответил. Тогда он набрал номер сотового и наконец услышал ее голос.

– Пепе, ради всего святого, не клади трубку. Я с ума схожу, – начал он. Ему казалось, что еще секунда, и сердце разорвется у него в груди.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – ответила она.

– Помоги мне, – умолял Андреа, – я должен понять!

– Это трудная задача, но тебе придется выполнить ее самому.

– Я хотел бы ответить на твое письмо.

– Адрес тебе известен, – с этими словами она положила трубку.

– Иди ты к черту! – в сердцах заорал он в умолкнувший аппарат.

Впервые жена заставила его взять на себя ответственность за семью, и он оказался в тупике. Андреа все никак не мог поверить, что она способна на такое. Возможно, он ее недооценил. Наверное, она была права, обвиняя его в том, что он никогда не пытался узнать ее по-настоящему.

Он открыл центральный ящик стола Пенелопы. Никогда раньше он этого не делал. Ящики стола часто раскрывают характер того, кто ими пользуется. Может быть, порывшись в ящике, он что-нибудь узнает о ней. В ящике обнаружились любопытные и странные вещи, вызвавшие у него прилив нежности. Бархатная шкатулочка с разноцветными морскими камешками. Что они для нее значили? Множество аккуратно заточенных огрызков карандашей. Тетради, заполненные ее мелким, но четким почерком. Роза, сделанная из кисеи красивого бледно-зеленого цвета. Тщательно перевязанные ленточками пачки писем от подруг и родных, от Данко, от детей, от людей, ему не знакомых. Он не посмел их прочесть, хотя ему очень хотелось. Его любопытство привлек один конверт с визитной карточкой, адресованный госпоже Пепе Пеннизи. Андреа открыл его и прочел: «Милая Пепе, вот перчатки, которые ты забыла в такси. Желаю удачи. Мортимер». На другой стороне визитной карточки витиеватым волнистым шрифтом было напечатано длиннейшее имя: Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале.