Глядя на море - Франсуаза Бурден Страница 20

— Может, оттого он и страдал.

— Как бы не так! — не допускающим возражения тоном возразила Мишлин.

Она никогда не задавалась подобным вопросом, считая себя хорошей матерью, да она и была такой для первых трех сыновей, но только не для младшего. Анжелика знала это, поскольку случайно выудила это признание у отца в ту пору, когда он еще был способен смеяться над такими вещами.

— Нет, нет, поверь мне, — проговорила Мишлин, — Матье всегда думал только о том, чтобы его заметили, выделили из остальных.

— Ты сама только что призналась, что он искал твоего внимания.

— Какие еще донимания? Никто его не донимал! Он что, тебе жаловался? Ты же видишь, что для него важнее всего был интерес к его персоне.

Анжелика подавила вздох и встала.

— Мне пора, бабушка. Через час у меня занятия, мне нужно идти.

— Ох, ты такая славная девочка… но приходи чаще и подумай о моих шоколадных конфетках… Я не понимаю, почему решительно всем наплевать, во что я здесь превращаюсь. Мне так хочется всех вас видеть! Дом престарелых — это горько до слез.

Глаза ее между тем оставались сухими. Анжелика ничуть не чувствовала себя растроганной, но тем не менее ласково обняла бабушку. Выйдя на улицу и с удивлением почувствовав, что ветер стал просто ледяным, она поскорее подняла воротник и низко опустила голову. Ей нужно было пересечь парк, чтобы подойти к своей автобусной остановке, и она побежала, словно ей хотелось как можно скорее удалиться от этого места. Каждый визит к бабушке оставлял у нее странное, противоречивое чувство. С одной стороны, ей было жаль старушку, но с другой… манера Мишлин говорить дурное об отце ее злила. Для остальных сыновей — Фабриса, Жана и Сильвена, — которые к ней глаз не кажут, она находила тысячу снисходительных извинений, но только не для Матье, который единственный ей занимался все последние годы. Трудно это было объяснить исключительно старческим эгоизмом. Нет, она просто не любила последнего сына, этот досадный излишек, с которым она не знала, что делать. И то, в депрессии он или нет, нисколько ее сейчас не интересовало.

Запыхавшись, но в то же время согревшись, Анжелика подбежала к остановке, не переставая думать обо всем этом. Ей удалось вовремя сесть на автобус до инженерной школы, так что на занятия она успела.

Тесс обвела недоверчивым взглядом стоявшую перед ней незнакомку.

— О… я очень рада… — только и смогла она произнести.

Женщина лет сорока, вошедшая в ее магазин, представилась ей Шарлоттой, матерью Анжелики, и следовательно, бывшей женой Матье.

— Мне стоило бы вас предупредить, — извинилась она, смущенно улыбнувшись, — но, когда я вышла из поезда, телефон Анжелики был недоступен, конечно, она была на занятиях, и, признаюсь, любопытство взяло верх, вот я и решила поскорее вас увидеть.

— Конечно, я вас отлично понимаю, — сказала Тесс, продолжавшая держаться немного настороженно.

— Я очень редко приезжаю в Гавр, мне так и не удалось полюбить этот город, несмотря на все старания Матье. Но ваш магазинчик — просто восхитителен!

— Он совсем маленький…

— Но полон чудес!

В этот момент вошел мужчина, и Шарлотта направилась к витрине, делая вид, что внимательно ее рассматривает. Выбитая из колеи Тесс помогла покупателю побыстрее выбрать подарок, который в спешке упаковала. Когда они снова остались одни, Шарлотта продолжила разговор:

— Мне не хотелось бы вам мешать работать.

— Вы мне и не мешаете. Я просто… удивлена.

— Моя дочка очень беспокоится за отца. Но вы наверняка в курсе, поскольку я знаю, что вы с ней довольно близки.

— Мы обе о нем беспокоимся.

Тесс постепенно стала приходить в себя. Шарлотта и Матье уже давно развелись и, судя по мнению их дочери, сохранили спокойные, почти дружеские отношения. С другой стороны, Шарлотта могла плохо относиться к взаимной привязанности Анжелики и Тесс. Ни одна мать на свете не хочет быть вытесненной из сердца своего ребенка чужой женщиной, однако ни малейших следов агрессивности не прозвучало в слове «близки», которое только что употребила Шарлотта.

— Ну… Значит, теперь мы беспокоимся втроем… Я всегда была очень привязана к Матье, он — потрясающий парень, да что я это вам говорю!

Подыскивая подходящую реплику, Тесс повнимательнее присматривалась к Шарлотте, которую нашла очень привлекательной. Брюнетка, короткие, отлично подстриженные волосы, большие черные глаза, длинные ресницы, красиво очерченный рот, сдержанный макияж и стройная фигура. Выглядела Шарлотта намного моложе, хотя и была на семь лет старше Тесс, которая сразу начала комплексовать по поводу своей внешности. Особенно теперь, когда к концу дня тушь на ресницах наверняка размазалась, а губная помада стерлась. И если ее джинсы и свитер с «хомутом» как нельзя более были уместны на работе, где дверь практически не закрывалась, то насколько же жалко должны они были выглядеть сейчас, на фоне безупречного парижского шика одежды Шарлотты.

— Хотите кофе? — предложила Тесс. — В подсобке у меня есть кофемашина.

Она провела ее в маленькую комнату без окон, загроможденную всякой всячиной.

— Мне так не хватает места! — воскликнула Тесс, взяв два картонных стаканчика. — Недавно я закупила большую партию товаров у своих поставщиков, чтобы продержаться хотя бы до конца Пасхи, и теперь, по мере того как все это распродается, я обновляю ими свои витрины.

— Вам нечего извиняться, это я вмешалась в вашу жизнь. И не исключено, что я здорово ошибаюсь, полагая, что могу что-то сделать для Матье. Мне бы хотелось услышать от вас о его состоянии. Анж настолько потрясена его депрессией, что созвала на помощь всех членов семейства… меня в том числе! Неужели он настолько плох?

— Он на пике депрессии, и никто не понимает, почему это случилось. Но он ходит на сеансы к психиатру, не исключено, что рано или поздно это принесет свои плоды.

— А как это началось?

— Внезапно. Он просто проснулся в один прекрасный день абсолютно обессилевшим, опустошенным и чувствующим отвращение ко всему на свете.