Ты думал, что я слабая... - Виктория Осадчая Страница 20

— Я ждал тебя, — дверь гостиничного номера отворилась, а на пороге стоял совершенно чужой Вовка. Он улыбался, и в этой улыбке чувствовать что-то отталкивающее, холодное, хищное. Она словно говорила, что он был прав. Но я ведь так и не поговорила с Тимофеем.

— Нам нужно поговорить, — я не дожидаясь приглашения, прошла в его крохотный номер. Я знала, что рисковала. Город маленький, и совсем скоро могут проползти слухи, что я приходила к незнакомому мужчине, и оставалась в его номере довольно долго. Что подумает Агеев? Уж точно не то, что я просто пришла с намерением выяснить, в чем его обвиняют, учитывая его сложный характер.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что Тимофей виноват в том, что ты оказался в тюрьме?

— Это и имел в виду. А что ты еще хотела услышать? — он скрестил руки на груди, опёрся о стену и смотрел на мои метания по комнате с абсолютным безразличием.

— Ты хочешь сказать, что тебя подставили? — спросила я прямо.

— Да, именно так. Ещё хотели повесить на меня избиение твоего бывшего, хотя все прекрасно знали, что пьяного Генку тогда покалечил твой благоверный — с каким наслаждением он выплевывал эти слова.

— И ты совсем не виновен, да, Вова?

— Почему? Организатором и лидером банды нашей я никогда не был, но на меня повесили хищение и незаконную торговлю оружием. Да, с этим я дело имел, но я был лишь мелкой пешкой в большой игре. А вот следакам, которым заплатили твой отец и твой муж, — скривился Вова, словно поглотил какого-то жука, — было выгодно кого-то закрыть и продолжать заколачивают бабки, имея долю с продажи оружия.

— Тебе дали десять лет, — заявила я.

— У меня адвокат хороший, даром, что бесплатный. Вот я и на свободе. Дело перешили, и решили, что за содеянное я уже отсидел. Почему ты стала такая злая, Алиса? — он хотел подойти, но я шарахнулась от него, как от прокаженного. — Ясно. Тебе что-то про меня наплели тогда?

— Вова, я пришла выяснять не наши отношения.

— Хорошо! Когда я всё ещё находился в СИЗО, когда мне приходил твой Агеев. Встреча наша была короткой потому, что свидания мне были запрещены, но очень продуктивной. Он мне пообещал, что сгноит меня в тюрьме, если я не оставлю тебя в покое.

— Хочешь сказать, что это все было из-за меня? — не верила я своим ушам.

— Да! Знаешь, я бы не побрезговал глотку ему тогда разорвать, но он сказал, что ты сделала аборт и не собираешься больше иметь со мной дело.

Это было тяжело слушать, я опустилась на край кровати, обхватила голову руками, которая тщательно соображала, пытаясь найти доказательства невиновности Тимофея.

— Ты правда была беременна? — уточнил Вова.

— Была, — подтвердила я. — Меня заставили сделать аборт, это было не по моей воле. Ты не представляешь, что со мной творилось в тот период, когда я даже руки на себя наложить пыталась.

— Позволила, значит, убить нашего ребенка. А я все это время мечтал, что когда выйду, обязательно тебя найду и увезу куда-нибудь далеко…

— Чтобы запереть меня в комнате и не позволять ни с кем общаться? — усмехнулась я горько.

— Зачем ты так? — он снова кинулся когда мне, присел на корточки, обхватив мои ладони своими. — Я ведь люблю тебя. А предательство твоё, когда-нибудь забудется.

— Зная тебя, ты никогда этого не забудешь.

— Сопротивляйся сколько хочешь, ты все равно ко мне вернёшься.

Не вернулась. Тем же вечером, я решилась выяснить версию Агеева.

— Ты с ума сошла? Откуда эти мысли могли взяться в твоей головке? — выставить меня дурой, это был это очень по-Агеевски.

— А что мне ещё думать?

— А с чего ты вдруг спохватилась? Решила передачи по тюрьмам возить?

— Почему ты кричишь? Что я такого спросила? — Я была в бешенстве, а для этого разговора нужна была трезвая голова. Глубокий вдох. Я закрыла глаза, мысленно успокаивая себя, и уже более спокойно продолжила. — Я просто хочу знать, в чём причина потому, что мне кажется, что всё произошло из-за меня. Или я тут не причём?

— Хочешь знать правду, Алиса? А правда проста. Да, этот человек тебя был недостоин. Я всеми силами пытался вырвать тебя из его лап. Спросишь почему? Всё просто, я люблю тебя, и не намерен ни с кем делить.

Тимофей кричал, он никогда раньше не пытался повысить на меня голос. Даже когда мы ругались, обычно истерила я, а он находился в холодном спокойствии, старался успокоить меня. Да, он был другой. Он никогда бы меня не ударил, не причинил вреда, Но получается, что этого человека я не знала совсем. Неужели ради себя, ради того чтобы я была с ним, он смог посадить человека, он смог заставить меня сделать аборт, он смог приручить меня. А я как дура была ему благодарна, я ведь даже не понимала, что просто нахожусь золотой клетке. Когда у нас возникал вопрос о ребенке, он всегда говорил, что можно что-нибудь сделать, например, усыновить, или оплатить суррогатное материнство. А я хотела сама родить, я хотела своего ребёнка. А Тима меня лишь успокаивал, гладил по голове, держал за плечи и говорил, что всё будет хорошо. А я верила, но мои истерики повторялись снова и снова, А Тимофей терпел, может потому, что чувствовал свою вину. Но суть не в этом, сейчас я понимала, что он пойдёт на всё и ни перед чем не остановится, только уйти он мне не даст.

Этот вечер был тяжёлый, он хлопнул дверью, ушел куда-то, оставил меня в полном одиночестве. А я уже начала соображать, что жить с ним больше не смогу, что бы нас не связывало. Душа моя творческая была слишком ранима, поэтому, найдя в записной книжке номер своего однокурсника Кости Кипеня, я набрала ему.

— Мне нужно убежище, ненадолго. Сможешь помочь? — попросила я после всех учтенных формальностей, типа «как дела?» и все такое.

— А от кого бежишь? — поинтересовался он.

— Ото всех. Так что, на тебя можно рассчитывать, Кость?

— Конечно, приезжай. Я соседку предупрежу, я сейчас в Москве, она тебе ключи даст, а адрес ты знаешь, — вот так вот просто и без лишних вопросов.

С мамой продуктивного разговора не получилось. К ней я попала уже ближе к обеду, когда я вошла в дом, она хозяйничала на кухне, готовила папе ужин. На моё появление она отреагировала удивлением, разгар рабочего дня, а