Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале Страница 20

– А что вам требуется? – ехидно спросил Рейнджер. – Симфонический оркестр для сопровождения? – Он повернулся к О’Хэнлону. – Позвони в музыкальный отдел, попроси, может, пришлют.

«Сволочи, – подумал Тоби. – Я еще отплачу вам, дайте срок».

Он понимал, что они задумали. Пытаются вывести его из себя, а потом доложить Клифтону, что он бездарен и ни на что не годится. Ну что ж, он не даст им себя унизить!

Выдавив фальшивую улыбку, Тоби начал имитировать известных комиков Эббота и Костелло:

– Эй, Лу, не стыдно тебе? Совсем в бродягу превратился. Почему бы тебе не попытаться найти работу?!

– У меня уже есть занятие.

– Интересно, какое же?

– Ищу работу.

– И называешь это занятием?

– Конечно. Целый день занят, с утра до вечера, и в семь исправно прихожу домой, к ужину.

Оба писателя не сводили с Тоби глаз, изучая, присматриваясь, анализируя, и, послушав немного, начали переговариваться, словно его не было в комнате:

– Он не умеет держаться.

– Машет руками, словно дрова рубит.

– Может, стоит написать для него монолог лесоруба?

– Слишком старается.

– А текст! Это кошмар какой-то.

Тоби с каждой минутой раздражался все больше. Не обязан он оставаться здесь и слушать оскорбления этих двух психов! Да и писанина у них, должно быть, чушь сплошная!

Наконец, не в силах больше выносить этой болтовни, он остановился и дрожащим от гнева голосом рявкнул:

– Не нужны вы мне, ублюдки паршивые! Спасибо за гостеприимство! – И ринулся к двери.

Рейнджер, искренне изумленный, вскочил:

– Эй! Что это с тобой?

Тоби вне себя от ярости резко обернулся:

– А вы, конечно, не понимаете, да? Вы… Вы…

Он не находил слов, силясь сдержать душившие его слезы.

Рейнджер в полном недоумении уставился на О’Хэнлона.

– Должно быть, мы его чем-то обидели.

– О Господи!

Тоби глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки:

– Слушайте, вы, оба! Мне все равно, понравился я вам или нет, но…

– Мы просто влюбились! – воскликнул О’Хэнлон.

– Мы считаем, ты просто душка! – вторил ему Рейнджер.

Тоби, совершенно сбитый с толку, переводил взгляд с одного на другого.

– Что? Вы вели себя так, будто…

– Знаешь, в чем твоя беда, Тоби? Ты совершенно не уверен в себе! Расслабься. Конечно, тебе еще многому нужно учиться, но с другой стороны, будь ты Бобом Хоупом, не сидел бы здесь.

– И знаешь почему? – добавил О’Хэнлон. – Боб сегодня в Кармеле.

– Играет в гольф. А ты играешь в гольф? – поинтересовался Рейнджер.

– Нет.

Оба писателя совершенно расстроились.

– Ну вот, значит, шуточки про гольф не пройдут. Черт!

О’Хэнлон поднял трубку.

– Принеси кофе, слышишь, Заза? – И обратился к Тоби: – Знаешь, сколько народу мечтает стать великими комиками?

Тот покачал головой.

– Могу объяснить. Три миллиарда семьсот двадцать восемь миллионов. По ночам выползают, как тараканы из-под обоев… суетятся, копошатся. Но на самый верх пробиваются единицы. Остальные так и сидят всю жизнь в дерьме. Юмор – дело тонкое. Быть по-настоящему смешным – тяжелый, изнурительный труд, независимо от того, комик ли ты или комедийный артист.

– В чем же разница?

– Разница огромная. Комик рассказывает смешные вещи, комедийный артист совершает смешные поступки.

– Неужели ты никогда не задумывался, почему один комик имеет успех, а в другого бросают гнилыми помидорами? – спросил Рейнджер.

– Наверное, все зависит от текста, – ответил Тоби, желая польстить писателям.

– Чушь собачья! Последняя новая острота была придумана Аристофаном. Темы шуток в основном одни и те же. Джордж Бернс может повторить все анекдоты, рассказанные другим комиком за минуту до того, и иметь гораздо больший успех. И знаешь почему? Бернс – личность и обладает яркой индивидуальностью.

Индивидуальность! То самое, о чем говорил Клифтон Лоренс!

– Начинаешь с индивидуальности, – продолжал Рейнджер, – и превращаешь ее в характер. Возьми Хоупа. Если он выйдет на сцену и прочтет монолог Бенни, публика его освищет. Почему? Потому что у Хоупа свой образ, и зрители ждут от него именно этого: шквала острот, блестящего остроумия. Хоуп создал персонаж умницы, городского парня, наблюдательного, ехидного, подмечающего чужие недостатки. А у Джека Бенни совсем другой образ, совершенно противоположный Хоупу. То же самое можно сказать о братьях Маркс и о Фреде Аллене.

Вернемся к тебе. Знаешь, в чем главная проблема? Ты взял от всех понемногу, имитируешь известных комиков. Все это хорошо, если намереваешься всю жизнь торчать в захудалых пивнушках. Но если хочешь стать личностью, нужно создать собственный образ. Пойми, едва ты появляешься на сцене, публика должна понять, что перед ней не кто иной, как Тоби Темпл, пусть ты еще и рта не успел раскрыть! Ясно?

– Ясно.

Инициативу перехватил О’Хэнлон:

– Зато знаешь, что у тебя есть? Обаяние и симпатичная мордашка. Не будь я влюблен в Кларка Гейбла, немедленно переключился бы на тебя. Есть в тебе какая-то очаровательная наивность. Если все будет о’кей, сможешь заработать миллионы.

– Не говоря уже о миллионах ошалевших баб, – добавил Рейнджер.

– Тебе сойдет с рук многое из того, что не простят другим. Знаешь, почему взрослые улыбаются мальчику из церковного хора с рожицей херувимчика, когда тот непристойно ругается? Они уверены, что тот не понимает смысла слов, которые произносит. Придя сюда, ты спросил, те ли мы парни, которые должны написать тебе репертуар? Нет. Здесь не книжная лавка и анекдотами не торгуют. Мы тут затем, чтобы создать персонаж, который ты должен представлять. Ну, что скажешь?

Тоби вновь поглядел на соавторов и расплылся в счастливой улыбке:

– Значит, засучим рукава и за работу!

Каждый день Тоби обедал с О’Хэнлоном и Рейнджером в студийной столовой, огромном зале, где можно было встретить всех знаменитых кинозвезд: Лоретту Янг, Бетти Грейбл, Виктора Матьюра и десятки других. Некоторые сидели за столом в общей комнате, прочие – в маленькой столовой для административного состава, рядом с главным залом. Тоби любил рассматривать знакомые лица. Скоро, совсем скоро он станет одним из них, и публика будет просить его автограф. Теперь Тоби никто не остановит, его ждут слава и признание.

Элис Теннер пришла в восторг, услышав новости:

– Так и знала, что ты всего добьешься, дорогой. Я горжусь тобой!

Он улыбнулся и ничего не ответил.

Тоби вместе с О’Хэнлоном и Рейнджером долго спорили, каким должен быть «герой» Тоби.