Ночная Фурия: первый акт - Аврора Белль Страница 20

— Черт, ты восхитительна, когда пьяна. Но это не то, что я имел в виду, — он быстро становится рассудительным. — Твой мозг защищает тебя так, как ты не можешь себе вообразить. Твои игры подсознания огромная часть этого, и есть смысл в том, что ты видела во сне меня, а не Кларка. Хотя мы оба являемся частью твоей повседневной жизни, твоему мысленному взору я безопаснее.

Он наклоняет бутылку вина и делает маленький глоток:

— Ты могла влюбиться в Кларка. Но со мной такой вариант невозможен, — он подмигивает мне. — И это делает меня достойным твоего сна.

Но с другой стороны факт, что по идее неразумно так поступать, когда ты опустошил три четверти бутылки вина на голодный желудок. Что-то в том, что он сказал, беспокоит меня:

— Почему в тебя невозможно влюбиться?

Его лицо лишено каких-либо эмоций, он пожимает плечами:

— Потому что я мудак.

Он сказал это так серьезно, так сухо — мое сердце сжалось. Мне стало жаль его. Все заслуживают быть любимыми.

— Я не думаю, что ты сможешь что-то сделать, если в тебя кто-то влюбится, — я выдаю маленькую улыбочку. — Даже мудакам нужна любовь.

Он смотрит на мою улыбку:

— Я надеюсь, что ты никогда не встретишь мудака, который изменит твое мнение на этот счет. Правда. Надеюсь.

Боже мой. Только послушайте эту Дебби Даунер[5].

— Почему ты такой циник?

Он вздыхает:

— Потому что я тот парень, который изменил мнение хорошей девочки о любви к мудакам. И теперь, она тоже циник.

Я даже не была удивлена этим кусочком информации. К сожалению, не была.

— Держу пари, она думала, что ты стоишь того, — шепчу я. Мое тело придает меня, когда мой язык выскальзывает, чтобы облизнуть мои губы. — Держу пари, что когда ты был с ней, ты делал это стоящим.

Марко стонет, пока трет лицо ладонью:

— Ты не можешь говорить мне подобные вещи, кисонька.

Замешательство накрывает мой ум:

— Почему не могу?

Наклоняясь ко мне, в его глазах вспыхивает искра:

— Потому что, когда ты говоришь такое, у меня появляется желание поцеловать тебя. А если я поцелую тебя, то я не остановлюсь на твоем ротике. Я, вероятно, не остановлюсь, пока ты не окажешься в моей постели, подо мной, стонущая мое имя, в то время как я буду смотреть, как ты кончаешь. А потом Боб кастрирует меня. Буквально.

Я хочу это. Не ту часть, где его кастрируют, а ту, где я оказываюсь под ним.

О, боже. Почему я хочу это?

Мое тело инстинктивно наклоняется поближе к нему. Его глаза рассматривают меня, следят за языком моего тела. В них вспыхивает эмоция, которую я не могу точно определить. Он вытягивает руку и берет в ладошку мою щеку, его едва приоткрытые глаза впиваются в мои.

— Ты уверена, что не любишь Кларка?

Я наклоняюсь к его прикосновению:

— Да, уверена. А что?

— Ну, тогда я не буду чувствовать себя виноватым за это.

Он наклоняется и медленно проводит своим носом по моему, и это такой интимный, трогательный жест.

Мой живот скручивает ожидание. Он кладет свою вторую руку на мою другую щеку и осторожно притягивает меня. Его дыхание согревает мои губы, и внезапно, я хочу этого больше всего на свете. Наши губы встречаются в сладком поцелуе, таком нежном, но все же решительном. Этот поцелуй выражает уверенность и желание.

Этот поцелуй — ошеломляющий.

Мои веки трепещут и закрываются, я вытягиваю руки, хватаю его за плечи для опоры.

Щелк.

О, дерьмо.

Щелк.

Щелк.

Мои глаза резко распахиваются, и я убеждаю себя отстраниться. Но вместо этого, я встаю на свои колени, и — пока наши губы еще атакуют друг друга — ползу, чтобы быть ближе к Марко. Его сильные руки обнимают мою талию, притягивают к себе, и хотя сейчас мы грудь к груди, это по-прежнему кажется недостаточным.

Мои руки сами собой отпускают его плечи, и теперь я обнимаю его за шею. Не желая того, я прижимаю его еще ближе к себе. Он затягивает меня в сильное течение. И я тону в нем.

И мне нравится это.

Щелк.

Напротив моих губ, он бормочет:

— Я хочу, чтобы ты поднялась в мою комнату, — он оставляет нежный поцелуй на моих губах, а потом игриво жует мою нижнюю губу. — Скажи «нет».

Что?

Я спрашиваю, тихим хрипом:

— Что?

Он не прекращает свои сладкие атаки на мой рот и шепчет:

— Не делай этого. Просто скажи «нет».

Он говорит это с таким отчаянием. Почти… умоляет.

Мысль о том, чтобы отстраниться от него прямо сейчас, вызывает во мне желание разреветься. В груди все сжимается. Руки крепче стискивают его.

— Но я хочу…

Он перебивает меня, страх слышен в его голосе:

— Пожалуйста, Кэт. Скажи «нет», — прислонив свой лоб к моему, он бормочет. — Не заставляй меня быть тем парнем. Я не хочу причинить тебе боль, но сделаю это, — он замолкает на мгновенье. — Точно сделаю.

Я говорю тихо, но уверенно:

— Тебе не стоит беспокоиться. Я ничего не ожидаю от тебя, Марко.

Его глаза вспыхивают:

— Ты должна. Девочки, как ты, всегда должны ожидать. И ты должна установить высокую планку. Не занижай ее больше, котенок, никогда. Особенно для меня.

…И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…

Господи, защити меня от моего главного врага…

Защити меня от самой себя.

Я прижалась мягким, медленным поцелуем к его полным губам:

— Отнеси меня в постель, Марко.

Глава 15

— Черт, — стонет Марко, пока я прокладываю дорожку поцелуев по его челюсти к уху.

Каким-то образом нам все же удается подняться с пола, пройти по коридору, мимо комнат, которые были предназначены для членов Миража, если они захотят остаться здесь. Боб и Френки жили на втором этаже со своим собственным выходом. Ари остановилась в противоположной стороне здания, в кабинете, который она переделала в спальню, подальше ото всех остальных. Кларк жил в одной из комнат, мимо которых мы проходили, и я молилась, чтобы его комната находилась достаточно далеко, и чтобы он не услышал наши стоны.

Одна его рука обнимает меня, прижимая меня к нему, а другая держит бутылку вина. Я же держу его лицо в своих руках, пока оставляю поцелуи везде, куда могу дотянуться.

Время от времени он останавливается и хватает рукой мое бедро, прижимая свою эрекцию сильнее ко мне. И каждый раз, когда он делает это, мой рот открывается, и тихий выдох покидает меня.