Разрушенные - Кристи Бромберг Страница 20

— Как долго обычно длятся эти провалы в памяти? — спрашивает Энди, стоя с боку кровати.

— Ну, иногда недолго, а иногда всю жизнь… но хорошо, что у Колтона остались воспоминания о дне катастрофы. Так что, кажется, для него потерян небольшой кусок времени. По прошествии времени, он может понять, что не помнит других вещей… потому что на самом деле, пока ему о чем-то не напомнят, он даже не будет знать, что упускает это. — Доктор Айронс оглядывает комнату и пожимает плечами. — В данный момент, Колтон, не далеко от правды то, что все твои воспоминания вернуться, но я советую быть осторожным, потому что порой мозг — сложная штука. Фактически…

— Национальный гимн, — говорит Колтон, облегчение наполняет его голос, возвращая еще одно воспоминание из темноты. Ободряюще ему улыбаюсь, когда он прочищает горло. — Я… я не могу… — разочарование исходит от него волнами, когда он пытается вспомнить. — Что случилось? — он выдыхает и оглядывает всех в палате, прежде чем провести левой рукой по лицу. — Вы все были там. Что еще происходило?

— Не спеши, милый. — Говорит Доротея. — Ведь так, доктор Айронс?

Мы все смотрим на доктора Айронса, который кивает головой в знак согласия, но когда оглядываемся на Колтона, тот спит.

Мы все дружно вздыхаем. Все боятся, что он снова впадет в кому. Все наши мысли устремляются в галоп. Доктор Айронс притормаживает нашу панику, говоря:

— Это нормально. Первые пару раз, после того как он очнется, он будет уставать.

Наши плечи расслабляются, мы выдыхаем, и облегчение возвращается, но наше беспокойство так до конца и не утихает.

— Мы знаем, что, кажется, с ним — и его мозгом — пока все в порядке, — говорит Квинлан, подходя к кровати. — Чего нам следует ожидать сейчас?

Доктор Айронс наблюдает за Колтоном, прежде чем продолжить, встречаясь глазами со всеми нами.

— Ну, каждый человек индивидуален, но я могу сказать, что чем дольше Колтон будет вспоминать, тем больше он будет расстраиваться. Иногда у пациентов меняется характер — они становятся вспыльчивыми или более спокойными — а иногда этого не происходит. На данный момент это все еще игра в ожидание, чтобы увидеть, как все это повлияло на него в долгосрочной перспективе.

— Должны ли те из нас, кто был там, заполнить пробелы о том, что он не может вспомнить? — спрашивает Бэкс.

— Конечно, вы можете, — говорит он, — но я не могу гарантировать, как он на это отреагирует.

* * *

Возвращаюсь на свое место у кровати, Доротея подходит, чтобы поцеловать меня в щеку, прежде чем наклониться и прижаться губами ко лбу Колтона.

— Мы отправляемся в отель немного отдохнуть. Вернемся утром. Не смей сдаваться. — Она отступает назад и пристально смотрит на него, прежде чем мягко улыбнуться мне и уйти, чтобы присоединиться к Энди и Квинлан, ожидающих ее в холле.

Шумно вздыхаю, Бэккет собирает оставшийся мусор с нашего позднего ночного ужина, когда мы с нетерпением ждали, что Колтон очнется. Бросаю взгляд на свою книгу, на которую на самом деле не обращаю внимания, и наблюдаю за методическими движениями Бэкса. По синякам под глазами и щетине на обычно чисто выбритом лице я вижу, как тяжело ему пришлось на прошлой неделе. Он кажется потерянным.

— Как твои дела? — задаю я мягко вопрос, но знаю, он меня слышит, потому что его тело на мгновение останавливается, прежде чем он кладет последний кусочек в мусорное ведро и пихает его под стол.

Он поворачивается и прислоняется бедром к столешнице позади себя и только пожимает плечами, мы встречаемся глазами.

— Знаешь, — растягивает он слова своим медленным, резонирующим голосом, который я так полюбила. — За шестнадцать лет, что мы знаем друг друга, это самое долгое время, что мы провели без разговоров. — Он снова пожимает плечами и смотрит в окно на фургоны СМИ на стоянке. — Он может быть требовательным засранцем, но я скучаю по нему. Назови меня слабаком, но мне нравится этот парень.

Не могу сдержать улыбку, расплывающуюся по губам.

— Мне тоже, — бормочу я. — Мне тоже.

Бэкс подходит ко мне и прижимается поцелуем к моей макушке.

— Я собираюсь вернуться в отель. Мне нужно принять душ, поговорить с братом, а потом я вернусь, хорошо?

Растущее обожание к Бэксу расцветает внутри — настоящий лучший друг навсегда.

— Почему бы тебе не остаться там на ночь и хорошенько не выспаться? В настоящей кровати вместо паршивых кресел в приемной.

Он посмеивается и качает головой.

— Чья бы корова мычала, а?

— Знаю, но я просто не могу… и, кроме того, я спала в этих паршивых креслах здесь. — Я похлопываю по креслу, на котором сижу. — По крайней мере, в них больше набивки, чем в тех. — Наклоняю голову и смотрю, как он размышляет. — Обещаю позвонить, если он очнется.

Он громко выдыхает и смотрит на меня с неохотой.

— Хорошо… но ты позвонишь?

— Конечно.

Смотрю, как Бэкс уходит, и радуюсь неповторимой тишине больничной палаты. Сижу и смотрю на Колтона, чувствуя себя по-настоящему счастливой, что он здесь и передо мной — что он не забыл меня — когда могло быть намного хуже. По прошествии времени посылаю наверх молчаливую молитву, зная, что я должна начать следовать своим обещаниям, которые дала тем, кто находится по ту сторону, чтобы Колтон вернулся ко мне.

Набираю пару сообщений для Хэдди, проверяю мальчиков и смотрю, как сегодня прошел тест Рикки по математике, перед тем, как написать Бэксу «Спокойной ночи» и сказать, что Колтон еще не пришел в себя.

Приближается раннее утро, и я больше не могу сопротивляться. Снимаю туфли, вытаскиваю заколку из волос и оказываюсь в единственном месте в мире, где хочу быть.

Рядом с Колтоном.

ГЛАВА 10

Утренний свет прожигает мои закрытые веки, когда я пытаюсь пробудиться от самого глубокого сна, который у меня был за последние шесть дней. Вместо этого я просто зарываюсь глубже в тепло рядом с собой. Чувствую, как пальцы скользят по щеке, и мгновенно настораживаюсь, тело трепещет от осознания.

— Доброе утро. — Шепчет он возле моей макушки. Сердце переполняется множеством эмоций, но то, что я чувствую сильнее всего — это целостность.

Я снова целая.

Начинаю приподнимать голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Пока никаких врачей. Мне это нужно. Нужна ты. Никто больше, ладно? — просит он.

Серьезно? А небо и правда голубое? Если бы