Елена Лагутина - Песочные часы Страница 21

Алена раздумывала — стоит или не стоит спрашивать Марину о том, что подтолкнуло ее вынести столь строгий приговор тому единственному чувству, которое, как считала и продолжала, несмотря ни на что, считать Алена, является для человека единственным смыслом жизни? Что жизнь без любви — пустые дни, кастрюли и сковородки, хлопоты, день без солнца, ночь без луны и звезд… Разве можно жить без любви и разве можно представить себя несчастливой, если у тебя есть главное — любовь? Даже Мила, которая так мучилась из-за своей любви, порой казалась Алене самым счастливым человеком на земле. Что же могло так перевернуть естественные для каждого человека представления о жизни в душе этой строгой и молчаливой женщины?

Алена так и не решилась ее об этом спросить, почувствовав, что та не желает этого разговора. День прошел как в тумане — Алена больше не произнесла ни с кем ни слова, не пошла больше на родник за водой, сославшись на боли в пояснице. Вечером молча легла в постель, глянула на часы — была уже почти полночь, а это значило, что ее муж сегодня в очередной раз взял «выходной». Долгое время она ворочалась без сна, а потом, едва задремала, вздрогнула, проснулась, совершенно отчетливо в ночной тишине услышав удар о стекло. Замерев, почти не дыша, она прислушалась — но за окном было тихо, и она снова склонила голову на подушку, как вдруг в оконное стекло снова кто-то бросил маленький камушек.

Спустив ноги на пол, она содрогнулась — деревянный пол, не покрытый ковром, был просто ледяным, и она поспешила надеть на ноги теплые и мягкие тапочки с меховой опушкой — подарок Лили, память о ней. Не зажигая света, она медленно подошла к окну, слегка отодвинула штору и принялась всматриваться в ночную темноту. Тусклый свет фонаря, прикрепленного к входной двери, освещал крошечное пространство, прямоугольную площадку возле дома — крыльцо, дворовую обувь, стоящую ровненьким рядком возле порога, ветки ореха, краешек лавочки, на которой когда-то они сидели вдвоем с Лилей, — больше ничего. Все остальное казалось тугим и плотным сгустком темноты, и только на небе вопреки всему светили звезды. Алена медленно отошла от окна, снова опустилась в уже успевшую остыть постель, посмотрела на часы — половина второго. Скоро вставать… Зажмурив глаза, она попыталась мысленно представить себе маятник часов, который двигался из стороны в сторону — медленно и монотонно, и больше ни о чем не думать. Это был старый и испытанный способ заснуть. Алена прочитала о нем еще давно в каком-то журнале и с тех пор часто заставляла себя представлять эти часы, со временем поняв, что она их по-настоящему ненавидит. Ненавидит этот маятник, живущий в ее воображении и равнодушно отсчитывающий и уносящий с собой драгоценные минуты ее жизни… Но только на этот раз у нее ничего не получилось. Маятник то и дело исчезал, мысли снова и снова возвращались к тому, что случилось с ней утром на роднике, к тем словам, которые произнесла Марина. Решительно и зло поднявшись с кровати, Алена накинула поверх ночной рубашки халат, снова надела тапочки и, бесшумно затворив за собой дверь, спустилась во двор.

Здесь стояла тишина. Луна скудно освещала небо тонким и узким полумесяцем. «Точно как у меня на цепочке», — невольно подумала она и, наклонив голову, зажала в холодной ладони маленький кусочек золота. Снова, в сотый уже раз, перед ее глазами возникло бледное лицо, черные глаза, в которых искрились лукавая усмешка и удивление: «Откуда у тебя такое странное имя?..» И уже секундой раньше — прежде, чем это произошло, — она внезапно ощутила, что он рядом, что он находится в двух шагах от нее и что сейчас она его увидит. Подчиняясь невольному, подсознательному порыву, она решительно ступила в темноту, туда, куда не проникал свет фонаря, зажмурила глаза, почувствовав, как леденящий душу страх сковывает ее движения, сделала еще пару шагов вперед и остановилась. И в следующую секунду услышала тихий шепот:

— Жасмин…

В ту первую ночь они почти не разговаривали. Казалось, что слова и не нужны — и так с самого первого мгновения их встречи все было понятно. Алена, ощутив его присутствие в темноте ночи, уже знала наперед, что будет дальше. Может быть, не совсем отчетливо, но она все же представляла себе, что именно в эту ночь, совсем скоро, произойдет то, чего она так ждала, так хотела и к чему подсознательно стремилась все эти годы: она наконец узнает, что такое любовь. Протянув в темноту холодную ладонь, она тут же, не вздрогнув, ощутила его прикосновение и почувствовала, как сердце внезапно словно упало куда-то, провалилось в бездну, такую же темную, как эта ночь. Его ладонь, как и в первый раз, была теплой, и постепенно это тепло волной разлилось по всему ее телу. Ей было трудно дышать, а сердце билось в тишине так громко и сильно, что казалось, сейчас выскочит из груди. Напряженно вглядываясь в темноту, она разглядела наконец его лицо, глаза и губы и, уже не отдавая себе отчета в том, что делает, потянулась к этим губам. Их первый поцелуй, который длился целую вечность, перевернул всю ее жизнь. Дальше все происходило словно во сне — она помнила только его губы, горячие, которые заставляли ее дрожать и полностью парализовывали ее волю и сознание. Ночь, мудрая союзница, покровительница тайн, сгущала темноту, словно вступив с ними в тайный заговор — ни звезд, ни узкой луны уже не было на небе, когда их тела впервые сплелись воедино.

Вернувшись домой, Алена легла в холодную постель и долго без сна лежала, глядя в одну точку — туда, где первые робкие лучи раннего летнего рассвета уже начинали пробиваться сквозь тугой пласт темноты. Небо постепенно алело, красная полоса становилась все шире, чернота синела, и вдруг солнце как-то совершенно внезапно показалось на небе ровным оранжевым шаром, повисло над горизонтом, облив красным глянцем далекие горные вершины. Алена смотрела и не могла поверить в то, что произошло с ней несколько минут назад. Несколько раз она зажмуривала глаза, даже хотела себя ущипнуть, для того чтобы убедиться в том, что все это не сон. Разве могло такое произойти с ней? Совершенно внезапно, во дворе дома, где живет с мужем… Но ни стыда, ни раскаяния она не чувствовала — душа ее томилась только ожиданием следующей ночи.

Так начался их головокружительный роман.

— Как ты нашел меня? — спустя некоторое время после той памятной ночи, смеясь, уже привычно утыкаясь носом в теплую щеку Максима и прикрывая влажные от счастья глаза, спрашивала Алена. — Тогда, в ту ночь, откуда ты узнал?..

— Я же следил за тобой, провожал до дома, когда ты уходила с родника. Помнишь, в то утро…

— Помню, — отвечала она, — конечно, помню… А потом? Что было потом?