Даниэла Стил - Путешествие Страница 21

– За этим что-то кроется, я нюхом чую, – поднял голову Грег. – Нам надо найти какой-нибудь компетентный источник и все раскопать.

Они уже исчерпали практически все возможности и теперь сидели в глубокой задумчивости. Внезапно Мэдди с решительным видом поднялась с места. Ей пришла в голову одна мысль:

– Я сейчас вернусь.

На персональном лифте она поднялась в офис к мужу. Ведь Джек был накануне вечером в Белом доме. Предостережение об угрозе такого масштаба не могло пройти мимо президента. Возможно, Джеку что-то известно.

Секретарша сказала, что у Джека совещание. Мэдди попросила вызвать его на минуту по важному делу. Через некоторое время он вышел, встревожено глядя на нее. – Что случилось? Ты в порядке?

– Да, со мной все нормально. Я сейчас работаю над материалом о взорвавшемся самолете. Нам сообщили, что якобы поступило не очень ясное предостережение о бомбе на борту, но на каком из рейсов она может оказаться, никто не знал.

Она вкратце объяснила ему, что произошло. Джека, судя по всему, не слишком потрясло ее сообщение.

– Такое время от времени случается, Мэд. И тут уж ничего не попишешь. Предостережение звучало довольно неопределенно. Оно вполне могло оказаться вымышленным.

– Ты ничего не слышал вчера вечером?

– Да, в общем, нет.

Она напряженно смотрела на мужа. Ей показалось, будто в его глазах что-то мелькнуло. Судя по всему, история с самолетом не такая уж большая новость для него.

– Что за ответ. Джек? Это очень важно! Если компанию предупредили, администрация была обязана отменить все рейсы. Кто принимал решение о продолжении полетов?

– Я, в сущности, ничего об этом не знаю. Но если предупреждение было туманным, что можно было сделать? Отменить полеты? Все вылеты из аэропорта Кеннеди в течение трех дней?! Да это все равно, что оставить на земле всю авиацию Соединенных Штатов. Это невозможно.

– А откуда ты знаешь, что имелись в виду полеты из аэропорта Кеннеди, откуда тебе известно про три дня? Значит, ты знал об этом?

Так вот зачем Джека вызывали в Белый дом так срочно, внезапно поняла она. Посоветоваться о том, как сообщить общественности, а может быть, даже спросить его совета, как поступить и как потом спасать свое лицо, если какой-нибудь самолет и вправду взорвется. Пусть даже это не его решение, но его голос наверняка был не последним в числе тех, кто решал, предупреждать пассажиров об опасности или нет.

– Мэдди, невозможно отменить все рейсы из аэропорта Кеннеди в течение трех дней, просто невозможно. Ты представляешь себе, что это такое? В таком случае следовало бы не сажать и все прибывающие рейсы, потому что взрыв мог задеть и их. Вся экономика полетела бы к черту, а с ней и вообще вся страна.

Мэдди побелела от ярости.

– Не верю! Ты и бог знает кто еще вместе с тобой приняли решение сделать вид, что нет никакой опасности, и даже никого не предупредили. И все только для того, чтобы не срывать график полетов и не повредить нашей экономике?! Скажи мне, что это не так, Джек. Скажи, что я тебя неправильно поняла. Что четыреста двенадцать человек погибли не из-за того, что вы решили не нарушать графика полетов. То есть решение было принято из чисто деловых соображений, так? И кто же его принимал?

– Наш президент, дурочка. А ты что думала? Что я принимаю решения такого рода? Угроза была слишком неопределенной, сделать можно было только одно – прочесать каждый самолет перед вылетом. Но если ты сошлешься на меня, я тебя убью к чертям собачьим!

– Мне плевать, что ты со мной сделаешь. Речь идет о человеческих жизнях, о детях, о ни в чем не повинных людях, которых посадили в самолет с подложенной бомбой только потому, что ни у кого из вас не хватило мужества закрыть на три дня аэропорт Кеннеди. Это необходимо было сделать, Джек!

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Невозможно закрыть главный международный аэропорт страны на три дня! Это нарушило бы все наши деловые контакты.

– Но ведь его же закрывают во время снегопадов, черт возьми! И никто не умирает. Почему же не сейчас, когда существовала угроза взрыва?

– Потому что администрация бы выглядела по-идиотски и, кроме того, началась бы паника.

– Прекрасно, значит, чтобы избежать паники, стоило заплатать жизнями более четырехсот людей! Господи, я не могу поверить своим ушам. Не могу поверить, что ты знал обо всем и ничего не сделал!

– А что я мог, по-твоему? Поехать в аэропорт Кеннеди и раздавать там листовки?

– Кретин, у тебя же есть собственная телевизионная сеть! Ты мог подать сигнал тревоги, хотя бы анонимный. Тогда пришлось бы закрыть аэропорт!

– И тогда дверь Белого дома захлопнулась бы передо мной навсегда. Ты думаешь, они бы не поняли, кто автор утечки информации? Не говори ерунды... и никогда больше – он схватил ее за руку. – слышишь, никогда больше не смей называть меня кретином. Я знаю, что делаю.

– Ты и парни, с которыми вы резвились вчера вечером, сегодня в полдень убили более четырехсот человек. – Ее голос дрожал, она все еще не могла смириться с мыслью, что Джек причастен к случившемуся. – Почему бы тебе не купить пистолет и не начать стрелять в людей? Это чище и честнее. Для тебя же важнее всего бизнес. Это означает, что каждый раз, когда какая-нибудь женщина садится со своим ребенком в самолет, она может не знать, что там заложена бомба, но ее никто об этом не предупредит, потому что бизнес важнее таких мелочей. Она и ее Дети – потенциальные жертвы. Бизнес не должен страдать, из-за каких-то там детишек!

– По большому счету так оно и есть. Не будь наивной, Мэд. Ты просто не понимаешь. Иногда приходится жертвовать людьми ради высших интересов.

Мэдди показалось, что ее сейчас вырвет прямо здесь, перед ним.

– А теперь слушай меня внимательно. Если ты кому-нибудь скажешь хотя бы слово об этом, я сам лично отвезу тебя обратно в Ноксвилл и брошу на ступенях дома Бобби Джо. Если скажешь хоть слово, будешь отвечать перед президентом Соединенных Штатов. Тебя посадят в тюрьму за измену. Это вопрос строжайшей государственной тайны, он находится в руках людей, которые знают, что делают и считаются самыми благонадежными в этой стране. Это тебе не ноющая истеричка домохозяйка или пузатый жлоб сенатор. Если ты растревожишь этот гадюшник, тебе придется иметь дело с президентом, ФБР и другими организациями. А я посмотрю, как ты будешь катиться вниз, и гореть ярким пламенем. Не лезь ты в это дело, Мэд. Ты ни черта в этом не смыслишь, а скрутят тебя так быстро, что и рта не успеешь раскрыть. Тебе не выиграть.

Она сознавала, что в словах Джека есть доля правды. Все будут изворачиваться и лгать, это будет самая большая фальшивка со времен Уотергейта. Да и публика, скорее всего, ей не поверит. Ее слабый голос потонет в хоре других, гораздо более мощных голосов, и уж они позаботятся о том, чтобы ей никто никогда больше не верил. Может быть, ее даже попытаются убить. Страшно... Но еще страшнее промолчать, подвести тысячи людей, которые ее слушают каждый день. Это настоящее предательство. Они имеют право знать, что пассажирами рейса № 263 пожертвовали из деловых соображений. И что для людей, ответственных за принятие решения, эта жертва ничего не значила.