Татьяна Булатова - Три женщины одного мужчины Страница 21

«Каструлей» Женечка Швейцер быть не хотела ни при каких обстоятельствах, поэтому скоро капитулировала и попросила у портного прощения за то, что невольно усомнилась в его эстетической прозорливости.

– Со мной можно. – Барух Давыдович по-отечески обнял за плечи похудевшую от переживаний Женечку. – Это вам не… – Он чуть было не сказал «мама», но вовремя остановился и дипломатично оборвал фразу на полуслове.

Зря видавший виды дамский портной думал, что Женечка Швейцер не способна дать отпор своей авторитарной мамаше. За внешней нежностью и обманчивой покладистостью скрывался маленький танк, ничуть не уступавший дальнобойным орудиям самой Тамары Прокофьевны. Не случайно, когда на поле брани сходились мать и дочь, Николай Робертович Швейцер, супруг и отец, подхватывал под мышку коробку с шахматами и спускался во двор в поисках безопасного места.

– Как Женечка похожа на вас, – пожал руку старший Вильский будущему родственнику, едва перешагнул порог дома Швейцеров.

– Что есть, то есть, – радостно признал счастливый папаша и обнял свою точную копию: ни дать ни взять два жизнерадостных колобка. Они даже казались одного роста, хотя, безусловно, это было не так.

– Не стойте в дверях, – пригласила наряженная по случаю торжественного события в строгое черное шелковое платье Тамара Прокофьевна и подала руку Кире Павловне, приехавшей в Долинск в умопомрачительном наряде, история которого была рассказана чуть выше. – Очень интересный фасон, – одобрила хозяйка дома выбор Киры Павловны и повела будущую Женечкину свекровь осматривать хоромы.

– Хороший метраж, – польстила гостья Тамаре Прокофьевне, тактично умолчав о площади собственной квартиры. Ей, в принципе недостаточно хитрой для интриг любого рода, сразу же стало ясно, что между ней и главным бухгалтером Швейцер начались долгосрочные состязания. Поэтому Кира Павловна всерьез озаботилась тем, чем пополнить арсенал неопровержимых аргументов, способных расплющить противника.

– Неплохой, – приняла комплимент Тамара Прокофьевна и вывела гостью на увитый диким виноградом балкон, больше напоминавший террасу. – Предлагаю расположиться здесь. – Хозяйка указала на покрытый скатертью стол, сервировка которого была выполнена по всем правилам ресторанного искусства и была столь изысканной, что Кира Павловна Вильская записала очко на счет противника.

– Проходите-проходите, – защебетала Тамара Прокофьевна, довольная произведенным эффектом, благодаря которому аквамариновый шик гостьи несколько потускнел.

– Очень красиво, – с завистью выдохнула Кира Павловна и поискала глазами мужа, чье присутствие ей было сейчас просто необходимо, ибо она чувствовала себя неловко.

– Надеюсь, Николай Андреевич не любитель играть в шахматы? – с надеждой поинтересовалась Тамара Прокофьевна, недолюбливающая увлечение супруга.

– Ну что вы, – легко соврала Кира Павловна, в принципе не имевшая ничего против шахмат. – Николай Андреевич все больше кроссворды отгадывает или газеты читает. Любит быть в курсе.

– Нормальный человек, – одобрила занятия свата вечно недовольная мужем Тамара Прокофьевна.

Недовольство являлось одной из главных черт характера хозяйки дома. Причем главного бухгалтера ресторана «Север» не устраивало абсолютно все: и выбор дочери, и погода на улице, и политика Соединенных Штатов Америки. Единственное, что радовало и воодушевляло Тамару Прокофьевну, носило имя вождя кубинской революции Фиделя Кастро. Его портрет служил Тамаре Швейцер своеобразной иконой, категорически отрицавшей наличие любых сверхъестественных сил.

Атеизмом своим она гордилась так же, как и красным партбилетом. И вообще, к беспартийным относилась с большим недоверием. Именно в их число и входил несчастный Николай Робертович, предпочитавший держаться в стороне от любых политических организаций, сколь бы добровольный характер те ни носили.

– Нельзя быть таким беспринципным! – упрекала мужа Тамара Прокофьевна и ставила в пример Женечкиного свекра. – Вступай в партию, а то дождешься, снимут с должности.

– Не хочу! – отбивался от жены Николай Робертович и приводил ей в пример Киру Павловну.

– Кто это такая?! – взвивалась Тамара Прокофьевна при звуке невыносимого для нее имени.

– Это человек! – чуть громче, чем обычно, заявлял Николай Робертович. – Причем хороший человек. Доброжелательный, простой.

– Вот Николай Андреевич – это человек! – выдвигала свой аргумент Тамара Прокофьевна. – А эта… Эта… – Она подыскивала слова. – Эта – примитивная домохозяйка, мещанка и иждивенка! Никогда бы не пошла с ней в разведку!

– А с кем бы ты пошла в разведку, Тамара? – вдруг очень серьезно спрашивал жену Николай Робертович.

– Ни с кем! – выкрикивала та и хлопала дверью.

– Я так и думал, даже среди членов партии не нашлось ни одного человека, который вызвал бы в тебе добрые чувства, – бормотал себе под нос Николай Робертович и отправлялся на поиски парусиновой шляпы, спасавшей его местами облысевшую голову от жары.

Эта шляпа (летом – парусиновая, осенью – фетровая) была визитной карточкой Швейцера, неотъемлемой частью его образа, и именно ее Тамара Прокофьевна ненавидела всеми фибрами души, полагая, что она дискредитирует в том числе и ее саму. Возможно, именно поэтому второй вопрос, который она задала Кире Павловне, звучал следующим образом:

– Скажите, а Николай Андреевич носит шляпы?

Жена Вильского от неожиданности чуть не поперхнулась и снова поискала глазами мужа, не зная, как ответить на столь простой, в сущности, вопрос. Сказать «да» было так же небезопасно, как и «нет». Поэтому она предпочла нейтральное: «Временами».

– Мне кажется, вы очень гармоничная пара, – сделала странный вывод Тамара Прокофьевна и прокричала с балкона в зал: – Пора садиться!

Призыв к столу услышало только младшее поколение.

«Совершенно бесстыжий!» – отметила про себя Тамара Прокофьевна, увидев, что Женька, нисколько не стесняясь, обнимает ее дочь за то место, которое располагается чуть ниже талии. Причем – и этим обстоятельством Тамара Швейцер была возмущена до глубины души – ее благовоспитанная девочка была нисколько не смущена, а даже напротив, так и норовила прижаться к этому рыжему. «Нашли время!» – хотелось сделать замечание Тамаре Прокофьевне, но, увидев, что Кира Павловна реагирует на такие «вольности» в отношениях молодых людей абсолютно спокойно, она сдержалась.

– Женя, – довольно строго спросила она дочь, – а где папа?

– Пошли смотреть ГЭС, – ответил за Женечку младший Вильский и обратился к будущей теще: – А кто у вас играет? Вы? Николай Робертович? Хороший инструмент. Немецкий. С двенадцатью медалями.