Галина Волкова - Не ходите, девки, замуж… или… ЛОШАДЬ БОЛЬШАЯ Страница 21

– Ты куда это направилась? – раздался голос.

Подняв глаза, Василиса внезапно столкнулась с недоуменным взглядом отца. Прошляпила и упустила, когда тот проснулся, враз перестав храпеть.

– Да… так… В туалет захотела… – ляпнула первое, что пришло на ум, и соскользнула со щербатого подоконника, аккуратно подхваченная снизу.

Ночная темнота поглотила беглецов, надёжно укрыв от возможной погони. Похоже, той и не предвидится. «Кому я нужна?!» – рассудила Василиса. Приятель, выкатив из ближайших кустов своего железного коня, завёл мотор, взорвавший тишину спящей деревни оглушающим грохотом. Бережно усадил подружку позади себя, оставив костыли лежать в ближайшей канаве, и понёсся в сторону леса по едва заметной в свете фар извилистой тропинке. От скорости у Васьки захватывало дух, на кочках мотоцикл подбрасывало и она только крепче прижималась к спине гонщика, обхватив того руками за плечи. Всё бы, возможно, обошлось без происшествий, но приспичило вдруг девчонке сесть за руль!

– Василиска, да ты с ума сошла! Как ты… С загипсованной ногой?! – ужаснулся Юрий от подобной просьбы.

– Нормально! Я же не ногами рулить собираюсь! – вполне логичный ответ.

И если уж липучка чего-то вдруг сильно захотела, то не мытьем, так катанием, но своего добьётся! Вот и Юрка не смог отказать, всё же сдался. А зря. Не прошло и пяти минут, как, не справившись на крутом повороте с управлением, они уже летели кувырком… Пассажиров стремительно разбросало по сторонам. Мотоцикл надрывно рычал и бешено крутил колёсами. Юрий сдержанно матерился в отдалении, а Василиса возлежала вниз головой в глубокой рытвине, разглядывая белевший в темноте гипс: «Красиво смотрится!»

Не успела она толком налюбоваться живописной картинкой и выслушать от парня всё, что тот думает о безбашенной гонщице, как вдруг раздался громкий гул встревоженных голосов. В стоявшем неподалёку бабулином доме разом во всех окнах вспыхнул яркий свет, и галдящие родственники, полураздетые, высыпали на улицу с фонариками в руках. Да уж, недооценила Васька отца! Тот, выждав минут десять и не дождавшись дочкиного возвращения, поднял на ноги весь дом!

«Лучше бы он и дальше храпел… – недовольно ворчала девчонка себе под нос, когда её волокли домой. – Во разорались-то! А тётка Вера ещё и визжит, как обычно, точно сирена…» А что те могли сделать племяннице, кроме как обругать всяко разно, упоминая к слову… её мать?!

Через месяц гипс наконец-то сняли, поставив лёгкую лангетку, а нарушительницу спокойствия (хулиганку, паразитку, засранку, геморрой ходячий и т. д., и т. п.) с чувством нескрываемого облегчения отправили домой к матери.

Вот и снова, в который уж раз (впрочем – последний, о чём Василиса даже не подозревала) девчонка тряслась в скрипучей телеге по дороге к вокзалу, уворачиваясь от хвоста запряжённой в неё лошадки, нервно отгонявшей от себя злобных слепней. «Поскорее бы мне стать совсем взрослой… Пойти бы работать… Никогда своих детей бить не стану…» – откуда дети возьмутся, если замуж выходить не собиралась, про то Васька додумать не успела. Колесо провалилось в наполненную мутной водой рытвину, отчего пассажиров вместе с бесчисленными баулами неожиданно подбросило высоко вверх, заставляя ухватиться за высокий деревянный борт. Девчонка, не в первый раз получив по спине острым углом от огромной коробки, лишь раздосадованно бурчала себе под нос. Ей самой принадлежал лишь один небольшой картонный чемоданчик, а баулы-коробки-котомочки с соленьями-вареньями волокла домой тётка Вера, сопровождавшая девчонок – племянницу и собственную дочку – с каникул домой. Разлапистые ели нависали над головой, образуя свод и в иных местах вынуждая пригибаться, дабы не остаться если и не без глаз, то с поцарапанной физиономией наверняка. Призывая сорваться с места, поддавшись соблазну, на пути вдоль обочины то и дело вставали лесные красавцы – крепкие подосиновики и ядрёные боровики, а уж лисичкам и подберёзовикам счёту не было, этого добра в глухом лесу всегда было полно. Уже через три часа в окружении многочисленных сумок и авосек отпускницы топтались на перроне железнодорожного вокзала, приготовившись к посадке, в нетерпеливом ожидании подачи их состава.

Вот неспроста утверждают, что мысль материальна! Выходит, накаркала девчонка своими думками? Хотя, быть может, всё гораздо прозаичнее – время пришло и условная зрелость поджидала её неожиданно скоро, к тому же не в самой подходящей обстановке, а в переполненном плацкартном вагоне душного поезда. Проснувшись поздно утром под стук колёс и мерное покачивание, Васька вдруг почувствовала странный дискомфорт в спортивных брюках. О таких явлениях, как женские дни, слышала разве что от подружек, которые шушукались между собой с заговорщическим видом, мать же на этот счёт почему-то не просвещала. Но сейчас, оказавшись в неожиданно конфузливой ситуации, встревоженно затаилась, не решаясь слезать с верхней полки. От одной только мысли, во что превратилась одежда и как в таком неприглядном виде поедет в метро, электричке, автобусе ей становилось плохо. Девчонка словно наяву видела прохожих, показывающих пальцами и откровенно хихикающих за её спиной…

– Васька, давай вставай, долго там валяться собралась?! Через 15 минут выходить, а она ещё бока мнёт! – послышался голос снизу, это тётка недовольно ворчала на племянницу.

Тётя Вера, одна из родных сестёр отца Василисы – самая младшенькая и самая горластая. Не так давно она проживала в деревне по соседству с баб Катей, матерью своей, в добротном рубленом доме, затем продала его со всем огромным хозяйством, переехав в город к брату, поближе к цивилизации. Образования имела неполных три класса, с девчонок проработав скотницей, а характерный деревенский говорок настойчиво срывался на визг с оглушительными воплями. Васька отлично помнит, как вместе с другими детьми, сбившись в кучку, с трепещущим ужасом наблюдала каждодневную душераздирающую картину: на скотный двор, где тётка убирала за коровами навоз, меняя подстилку и подсыпая свежие опилки, как по расписанию, прибегал пьяный в дупель супруг и устраивал очередной грандиозный скандал, обвиняя жену в измене:

– Верка, бл@дь такая! Проститутка! Я тебя, суку, сейчас проучу, ты у меня как шёлковая станешь! – с этими словами пропойца, сам с ноготок ростом, щупленький, как сморчок, хватался за вилы и нёсся с диким рёвом за неверной.

В ответ женщина пронзительно верещала, уносясь прочь, то и дело поскальзываясь на коровьих «минах». Крики, шум, мат-перемат бил по ушам. Дети от страха подрывались и бежали жаловаться бабуле, на что та лишь усмехалась и отмахивалась, нисколько не спеша к дочери на помощь. Похоже, происходящее являлось чем-то вроде ритуала, став для самих деревенских обыденностью, и никого, кроме городских ребятишек, не пугало. Тётке с мужем, видимо, доставляло невероятное удовольствие устраивать подобные зрелища; это вносило разнообразие в скучную супружескую жизнь, ведь других развлечений в крохотной деревеньке не существовало, чёрно-белый телевизор и тот был один на всю деревню лишь у Лаптевых, самых зажиточных, как о них отзывались старухи. Самое смешное, что никто из местных жителей не смог бы припомнить, чтобы разъярённый мужик всё-таки поймал жену! «То ли бегала та дюже быстро, то ли супружник не особо напрягался?!» – насмехался народ, наблюдая за брачными играми немолодой парочки. Да и по совести сказать, изменять-то в глухой деревне можно было разве что с колхозным быком, мужиков давно не осталось…