Барбара Картленд - Темный поток Страница 21

Фенела издала протяжный полувздох-полустон, шедший из самых глубин ее существа, и заключенное в нем напряжение вот-вот грозило разорвать ей грудь. Боже мой, что за отвратительная, кошмарная до омерзения история!

– Боже, Боже, – взмолилась Фенела, – помилуй и спаси нас от этой напасти!

Это, собственно, была уже не молитва, а мольба – жалкий лепет, окончательное признание своей полной беспомощности; и вот тут-то наконец слезы хлынули по щекам девушки, словно прорвалась последняя преграда, сдерживавшая поток ее скорби, стремительно нараставший все время, пока Фенела изо всех сил пыталась успокоить My. Теперь вплотную подступила мысль, которую Фенела всячески старалась избегать со вчерашнего утра: Рекс… Рекс и ее любовь к нему. Эта любовь теперь была обречена, растоптана, убита даже более надежно и бесповоротно, чем если бы Илейн прежде собственного самоубийства отважилась бы на самое настоящее убийство.

Фенела увидела ужас в глазах Рекса в ответ на известие о несчастье и сразу поняла, что в ужасе этом заключается вся безнадежность отчаяния…

Она слушала свой собственный голос – глухой, безжизненный, монотонно пересказывающий факты… Рекс ничего не ответил, у него даже не возникло ни малейшего порыва прикоснуться к ней… он просто прошел мимо нее, как мимо пустого места, и скрылся в доме в поисках доктора, чтобы взять на себя все обязанности по отправке Илейн в больницу.

В течение всего вчерашнего дня и последовавшего затем вечера им так и не удалось хотя бы на секунду остаться наедине; больше того, ни один из них и не искал уединения, они избегали друг друга словно по какому-то обоюдному молчаливому согласию.

И вот только теперь наступил момент, когда Фенела смогла признаться самой себе, что ее все время гнетет страх, перерастающий в твердое убеждение: Рекс больше ей не принадлежит… и не будет принадлежать никогда.

«Ах, если бы мы уехали…» – жалобно простонала она про себя, уже заранее понимая абсолютную тщетность своих надежд.

Мертвая или живая, Илейн все равно теперь с позором предстанет перед всем миром как любовница ее отца.

Фенела отняла от лица мокрые ладони и так и сидела, всматриваясь невидящим взором в прохладную зеленую глубину леса.

В будущем помимо всех прочих – прежде бывших, а также недавно свалившихся на нее бед – Фенелу ожидало одиночество. Одиночество более беспощадное, более страшное и более полное, чем раньше, оттого что она уже успела однажды вкусить любви, уже познала восторг первого поцелуя, всю сладость воплощенной наяву мечты.

Фенела закрыла глаза, вызывая в памяти минутный образ Рекса – объятие его сильных рук, смыкающихся вокруг нее, их сближающиеся губы… А когда открыла глаза, то из гущи деревьев за спиной донесся какой-то шорох.

В первое мгновение в ней вспыхнула надежда: «Это Рекс!» – и, несмотря на всю бездну отчаяния, сердце девушки радостно забилось. Но затем она увидела трость в руках приближающейся мужской фигуры и догадалась, что это сэр Николас Коулби.

Он подошел и присел рядом. Фенела молча смотрела на него, и тогда сэр Николас так же молча протянул руку. И она в ответ вложила свою ладонь в его.

– Мне очень жаль, Фенела, – мягко заговорил он, и легкое заикание выдало крайнюю степень его волнения.

Фенела вдруг сообразила, что лицо ее уродуют потоки слез. Она торопливо выхватила носовой платок и тщательно вытерла щеки.

– Как вы меня нашли?

– Да Нэнни сказала, что вы, скорее всего, здесь.

– Спасибо, что пришли, – безжизненно выговорила Фенела, а потом добавила: – Вы, конечно, уже все знаете?

Ник кивнул.

– Потому и пришел.

– Знаете, а ведь лучше держаться подальше от всего этого. Еще не хватало вас впутывать в грязные истории! Кроме того, и матушка ваша вряд ли особо обрадуется…

– Но я пришел узнать, не смогу ли чем-нибудь помочь вам.

В голосе его прозвучал упрек, и Фенела почувствовала себя неблагодарной.

– Благодарю вас, но никто… никто не в силах помочь нам. Минута молчания, последовавшая за этим возгласом, казалось, затянулась надолго, пока Ник не пробормотал наконец:

– Но я хочу помочь, Фенела. Неужели мне нельзя? Фенела обернулась, чтобы взглянуть на него, и увидела, что тот настроен крайне серьезно.

«Он желает добра, – подумала девушка. – Действительно трогательно… Имей мы достаточно времени, чтобы познакомиться с ним поближе, наверняка стали бы настоящими друзьями, но теперь…»

Она мысленно как бы пожала с сожалением плечами и заговорила уже более мягким тоном:

– Так мило с вашей стороны, Ник… Не думайте, что я не испытываю к вам благодарности, если веду себя нелюбезно, просто… Просто что уж тут поделаешь?

– Черт возьми! Я же о вас, о вас думаю!

– Но плохо нам всем, и My особенно. Она особенно чувствительна ко всему… и вообще…

Девушка слабо махнула рукой.

– Ах, не могли бы вы увезти ее прочь отсюда? Не могли бы вы уехать – обе?

– Разумеется могли бы, но какой смысл? Это ни к чему хорошему не приведет. Кроме того, неужели вы не понимаете, какие сплетни это вызовет? Уж непременно, будьте спокойны… да и Саймон привык вечно создавать страшную шумиху вокруг себя… Уверяю вас, даже в военное время газеты едва ли пропустят такой соблазнительный скандальчик.

– Однако действительно надо хоть что-то предпринять!

– Но что?!

– Вот-вот, Рэнсом ответил мне то же самое… Фенела судорожно вцепилась пальцами в свои колени.

– Значит, вы с ним виделись?

– Да. Собственно говоря, он же мне все и рассказал. Конечно, из деревни до меня сразу же стали доходить кое-какие слухи, вот я и отправился к майору, чтобы все уточнить. Нашел его в лагере, выслушал всю печальную историю от начала и до конца… И единственное мое желание, Фенела, – это помочь вам.

– Спасибо еще раз, Ник, это так хорошо с вашей стороны, но… но нам лишь остается терпеть и надеяться на лучшее, вот и все.

Ник откашлялся.

– Я тут думал кое о чем, но вы, конечно, можете счесть мое предложение за страшную наглость…

– Что вы, я с радостью приму любое предложение, если оно может хоть чем-то помочь! – устало отвечала Фенела. – Понимаете, Ник, я словно сплю и вижу кошмары: знаешь, что это всего лишь дурной сон, а проснуться никак не получается; знаешь, что все случившееся слишком нелепо, абсурдно, ужасно, чтобы быть правдой, но проснуться-то все равно никак не можешь!

Она уперлась локтями в колени, уткнулась подбородком в ладони и обреченно уставилась в пространство прямо перед собой.

– И еще My… – доверительно сообщила она. – Больше всего я о ней беспокоюсь. Малыши-то еще совсем глупенькие, слава Богу! A My просто с ума сходит от отчаяния. Прямо не знаю, как с ней быть… Вот сейчас она уснула – наконец-то! – иначе мне не удалось бы сюда вырваться.