Анна Богданова - Самое гордое одиночество Страница 21

На смену напоминанию на входной двери о том, что «много пить нельзя» и что меня «это деморализует», пришло предостережение: «Милая, чрезмерное употребление спиртных напитков поражает печень, что предательски выдают темные круги вокруг глаз и нездоровый цвет лица. Нужно любить свою печенку, как, впрочем, и все остальное!»

До полудня, кроме названия будущего романа, я не написала ни строчки – на меня не самым лучшим образом подействовал вчерашний разговор с Икки. Я вдруг первый раз за два месяца почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Мне тоже уже не двадцать, и у меня нет ни любящего человека рядом, ни детей, ни тому подобных семейных радостей. От этой мысли сердце мое сжалось, а душу будто в полиэтилен запаковали, и я впала в глубокую депрессию. «Ну почему, почему? – в отчаянии думала я. – Когда жила с Власом, нужна была и Кронскому – он каждый день письма мне строчил, словно добивался, чтоб я развелась, а когда добился – от него ни одного письма. Не может же знать он, сидя в Бурятии и лечась у тибетских монахов от импотенции и нездорового секса в общественных местах, что я рассталась с безумным ревнивцем! Почему тогда нет никаких известий от «лучшего человека нашего времени» с тех пор, как Влас привез мне в Буреломы целый ворох эпистол Кронского и устроил по этому поводу чудовищную сцену ревности, которая и положила конец нашим с ним отношениям?» Думать-то я так думала, но почему-то в тот момент меня не посетила одна очень простая мысль: какова будет моя реакция, если великий детективщик современности вновь появится в моей жизни? И вообще, хочу ли я этого?

Размышления мои были грубо прерваны телефонным звонком. Я сначала рассердилась, но вдруг где-то в подсознании мелькнуло – «А что, если это Кронский!», и я с надеждой схватила трубку.

Однако это был не «лучший человек нашего времени» – в ухо ревмя ревела Икки.

– Это я, – только и смогла сказать она. Моя подруга то заливалась, то заикалась, то хрюкала, то сморкалась.

– Что случилось? Икки? Ты меня слышишь?

– Эхр! Хр! Ой-й-й-ой-ой! – и снова приступ плача. Продолжалось так не меньше пяти минут, после чего она завыла, высморкалась еще раз и закричала в неистовстве каком-то: – Я старая? Скажи мне, я старуха? Только честно! Не пытайся меня успокоить! Я выгляжу старше своих лет? Я себя совсем запустила? Да?

– Да что ты ерунду-то какую-то говоришь?! Ты выглядишь прекрасно, намного моложе своих лет! – Это было правдой – Икки нельзя дать больше двадцати восьми.

– Я же просила: не надо утешать меня! Скажи хоть раз в жизни правду!

– Наглость какая! Я тебе хоть раз врала? Или ты хочешь, чтобы я сейчас это сделала и сказала, что ты выглядишь на все сорок? Я не понимаю. Ты можешь объяснить, что стряслось?!

– Этот молокосос, юрист поганый, студент на подработке, после всего, что между нами было (а я тебе скажу, что никакого удовольствия я не получила, и вообще он в свои 23 года уже импотент конченый!), потребовал с меня 150 долларов!

– За что? – У меня челюсть отвисла.

– За оказанную сексуальную услугу! – Икки снова было собралась плакать, но я своим вопросом, видимо, помешала ей это сделать:

– А ты что?

– Дала червонец и сказала, что он и этого не заработал. Он возникать начал, а я говорю: «Если сию секунду отсюда не уберешься, я сигнализацию включу – милиция приедет, а я скажу, что ты в мою аптеку забрался и деньги из кассы украсть хотел!»

– А он что?

– Потаскухой меня обозвал! По-одонок! – Икки снова завыла.

– Сутенер! Альфонс! – Я очень сильно разозлилась – это что же получается? Женщинам после тридцати теперь мужикам за секс в долларах платить?! Нет, мир перевернулся! – Успокойся, Икки! Зря ты ему и десятку дала. Нужно было каблуком по причинному месту изо всех сил ка-ак долбануть! А потом скалкой по голове и пинком под зад! – высказалась я и поняла, что поездка с Адочкой за пряжей не прошла даром. – Забудь его! Надеюсь, вы предохранялись?

– Да, были у меня тут противозачаточные пилюли собственного изготовления, – хлюпая, проговорила Икки.

– Я не понимаю, при чем здесь пилюли? А если он болен чем-нибудь? Твои пилюли от этого защитят?

– А откуда могут быть в производственной проктологической аптеке презервативы? Простите, но мы их не изготавливаем!

– Ты должна всегда носить их в сумочке! – Я чуть было не ляпнула: «если такая безудержная».

– Откуда я знала, что он мне позвонит?! Ой-хо-хо-й! – Икки горько плакала. – А что, если он меня какой-нибудь гадостью зарази-ил?

– Не думай об этом! Вообще, забудь об этой ночи, будто не было ничего, а то так и с ума сойти недолго.

– А вдруг у него СПИД?

– Ничего у него нет, и его не было – тебе просто кошмарный сон приснился! Все. Забудь! И расскажи лучше, дома была? Как мамаша? Что в аптеке? – Я изо всех сил пыталась отвлечь бедняжку от печальных мыслей.

– Они все хотят моей смерти! Они угробят меня! Мамаша заявилась в шесть утра и сообщила, что в самом скором времени выйдет замуж за Векововского и что мы будем жить все вместе!

– Почему? Он бомж? У него квартиры нет?

– Откуда я знаю! Мы с ней переругались, и я ушла на работу. А в аптеке вообще кошмар! Это даже не филиал Ганушкина, это хуже! Сначала пришел Иннокентий и приволок с собой помимо Кати Кучкиной еще одну дефективную, с блуждающим взглядом – тоже бывшую ученицу твоей бабушки – они все в одном классе учились – Лиду Сопрыкину. Я в ассистентскую даже заходить боюсь! Они там носятся, скалками друг друга дубасят и ржут, как лошади. Я в подсобке заперлась, Светка в туалете опять рыдает, Варя пытается еще там что-то приготовить. За прилавком никого. Это ужас какой-то! В довершение всего полчаса назад в аптеку заявилась Адочка с рулеткой – мерки с этих кретинов снимать. Теперь носится вместе с ними между столами. Нет, мое сердце не выдержит такого издевательства! Ну вот ты мне скажи, как можно рулеткой мерки снимать? Твоя кузина – она строитель или модельер? Слушай, Маш, приходи! Сделай что-нибудь! Или к вечеру ты найдешь тут мое холодное тело!

– Ладно, сейчас оденусь и приду, – согласилась я, решив, что «Безумный ревнивец» может подождать, а моя подруга на грани помешательства.

– Я тебя буду ждать в подсобке. Только на тебя надежда, Машенька! Ты хоть Аду выпроводи! – И Икки положила трубку.

Я стремительно выключила компьютер, вскочила со стула...

Дзз... Дззззззззз... Дз.. Дз..

– Ну что еще?! – гаркнула я в трубку – я не сомневалась, что это была Икки.

– Корытникова! Что значит – ну что еще?! – возмутилась Любочка.

– Ой! Любочка! Я думала, что это не ты. То есть я не думала, что это ты, – растерялась я.

– Совсем уже! – Мой редактор все еще не могла успокоиться.