Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один Страница 21

Первым делом он разобрал почту, в которой оказалось несколько приглашений, пара глянцевых журналов, отчет по балансу «Мастеркард» и большой конверт с написанным от руки адресом, который Билли отложил в сторону, выбирая самое солидное на вид приглашение. Сочный кремовый оттенок одного из них показался ему знакомым; перевернув конверт, он прочитал обратный адрес: «Пятая авеню, дом один». Такие канцтовары продавались только в магазине Mrs. Strong’s, и Билли знал лишь одного человека, который до сих пор ими пользовался, — Луизу Хотон. В конверте лежала открытка с золотым тиснением: «Закрытая поминальная служба по миссис Луизе Хотон, церковь Святого Амброзия» — и датой «двенадцатое июля, среда», каллиграфически написанной внизу от руки. Как это похоже на Луизу, умилился Билли, заранее заказать поминальную службу по себе и составить список приглашенных…

Он положил карточку на почетное место — в центр узкой каминной полки над маленьким камином — и сел разбирать остальную почту. Взяв большой конверт, Личфилд увидел адрес управляющей домом компании. С растущим неприятным предчувствием он распечатал конверт.

«Мы счастливы сообщить… Сделка успешно заключена… дом станет кооперативным с первого июля 2009 года… вы можете выкупить свою квартиру по рыночной стоимости… это не касается жильцов, чей договор найма истекает до указанной даты…» Тупо и болезненно закололо под нижней челюстью. Куда он пойдет? Рыночная стоимость его квартиры — около восьмисот тысяч долларов. Потребуется двести — триста тысяч на начальный взнос плюс ипотечные взносы и коммунальные платежи. Это несколько тысяч в месяц. А сейчас он платит всего тысячу сто. Перспектива поисков другого жилья и переезда повергла Личфилда в шок. Ему пятьдесят четыре года. Не старик, напомнил себе Билли, но в этом возрасте уже нет сил для подобных подвигов.

Он пошел в ванную комнату, открыл аптечку, взял оттуда три таблетки антидепрессанта вместо прописанных двух, улегся в ванну и открыл кран, глядя, как вода медленно поднимается и покрывает его тело. «Я не могу переехать, — подумал он. — Я слишком устал. Значит, нужно придумать, где взять деньги на выкуп квартиры».

Через пару часов, очистив тело и немного успокоив дух, Билл позвонил в «УолдорфАсторию» и попросил соединить с номером Райсов. Аннализа взяла трубку на третьем звонке.

— Да? — с любопытством сказала она.

— Аннализа? Это Билли Личфилд. Мы познакомились у Брюэров, помните?

— А, Билли… Как поживаете?

— Прекрасно.

— Слушаю вас.

— Позвольте спросить, — начал Билли, — доводилось ли вам слышать выражение, что настоящая леди должна упоминаться в газетах три раза в жизни — по случаю появления на свет, бракосочетания и похорон?

— Этого требует этикет?

— Требовал сто лет назад.

— Ух ты! — восхитилась Аннализа.

— Так вот, я звоню спросить: не желаете ли сходить со мной в среду на похороны?

В понедельник, сидя на работе после выходных, проведенных в доме Редмона и Кэтрин Ричардли в Хэмптонс, Минди открыла новый файл. Как большинство профессий в так называемом гламурном творческом бизнесе, ее работа становилась все менее творческой и гламурной, приобретая все новые прозаические черты. Значительная часть рабочего дня Минди уходила на то, чтобы оставаться в курсе событий или оделять других инсайдерской информацией; оригинальность в корпоративном мире встречалась со снобистской вежливостью. Однако не в последнюю очередь благодаря необычным выходным у Минди возник план, который она была намерена осуществить. Идея родилась во время поездки во взятой напрокат машине, которую вел Джеймс, а Минди читала материалы на своем блэкберри или молча смотрела вперед. Она решила вести блог, рассказывать в Сети о своей жизни.

А почему нет? Как она не додумалась до этого раньше? Если уж честно, то Минди давно этого хотелось, просто гордость мешала выложить нескладные отрывочные мысли в Интернет на всеобщее обозрение под собственным именем. А ведь в этом нет ничего необычного или предосудительного. Так все делали и делают. Ведение блогов превратилось в почетную обязанность вроде рождения детей; через Интернет многие люди могут поделиться своим мнением с широкой аудиторией.

Минди набрала заглавие будущего блога: «Все и сразу — зачем?» Не верх оригинальности, но все же неплохо; она была уверена, что еще никто так точно не формулировал этот специфический женский вопрос.

«Эпизоды моего уикэнда», — написала она и, скрестив ноги под стулом, подалась вперед, уставившись на маняще пустой экран монитора. «Глобальное потепление ничуть не испортило выходные в Хэмптонс», — напечатала она. Погода и вправду порадовала — двадцать шесть градусов, деревья в темнокрасных или желтых ореолах осенней листвы, полетнему сочная зеленая трава, сплошным покровом расстилавшаяся по двухакровым владениям Редмона Ричардли. Пахло торфяными испарениями; в неподвижном воздухе висел запах тления, от которого, как показалось Минди, даже время замедляло бег.

В пятницу Минди, Джеймс и Сэм уехали из НьюЙорка поздно вечером, чтобы не стоять в пробках, и в полночь прибыли к Ричардли, где их встретили красным вином и горячим шоколадом. Сынишка Редмона и Кэтрин, Сидни, одетый во все голубое, мирно спал в голубой кроватке в своей голубой детской: синеву немного разбавлял лишь бордюр в желтых уточках, наклеенный под потолком. Подобно младенцу, дом Ричардли появился на свет недавно, но был уже весьма многообещающим. В этой обстановке Минди вспомнила о том, чего у нее нет, — малыша и дома в Хэмптонс, места воскресного отдыха и уединения в старости. С недавних пор Минди становилось все труднее объяснять себе, почему у них с Джеймсом нет многого, что давно перестало быть привилегией богачей, перейдя в разряд престижных приобретений у людей среднего достатка. Зависть к легкости бытия семейства Ричардли усилилась, когда в задушевном разговоре с Минди на кухне (восемьсот квадратных футов), ставя грязные тарелки в посудомоечную машину, Кэтрин призналась что Сидни был зачат естественным путем, без помощи современных технологий. Между тем молодой мамаше уже стукнуло сорок два. С болью в сердце Минди отправилась спать и, когда Джеймс заснул (как всегда, едва коснувшись головой подушки), долго ломала голову, почему одним достается все, а другим ничего.

В сорок лет, в связи с появлением неясного внутреннего дискомфорта, Минди начала ходить к психотерапевту, специалисту в области новой психоаналитропической концепции «упорядочивания жизни». Психотерапевт оказалась красивой зрелой женщиной лет тридцати восьми, с гладкой кожей фанатичного адепта красоты. Она носила коричневую юбкукарандаш, блузку с леопардовым принтом и лодочки Manolo Blahnic с открытым мыском. Минди знала, что врачиха недавно развелась и осталась с пятилетней дочкой.