Лина Дорош - Весло невесты Страница 21

— Ну, как тебе? — Лиля опять знала, что всё будет именно так.

— Сильно. Хочу на следующий уровень, потому что на этом мне уже не нравится.

— Потерпи. Запоминай ощущения, чтобы потом эффект оценить.

— Обещаешь, что я не буду всегда в этой корке как в скафандре?

— Держи, — Лиля достала всё содержимое из красного тазика и отдала мне, а сама налила в него кипятка и обдала один «стол», — клади сюда.

Я послушно положила все бутылочки и кулечки, а она опять набрала кипятка в свой тазик и замочила в нем веник.

— Мыться будем под душем, — колдуя над веником, она продолжала меня инструктировать.

— Спасибо, — я как завороженная следила за ее манипуляциями с веником.

— За что?

— За всё.

Командир Лиля показала направление движения — на парилку! Где-то в других землях ее называют «парная». В Шмелеве в ходу слово «парилка». Здесь ходят в парилку, а не в парную. Кому-то покажутся лишними и неуместными рассуждения про «парную» и «парилку», но в данный момент они были жизненно необходимы. Подобные рассуждения помогают потянуть время, ведь уровень впереди последний. И надежды либо рассыплются, либо оправдаются. Слово «надежды» в голове возникает тоже как костыль, поскольку помогает на него опереться и располагает к дальнейшим размышлениям и рассуждениям. Которые помогают оттянуть время перехода на последний уровень. Про то, что всё началось из-за простой боли в мышцах, сейчас никто не вспоминал. Потому как боль в мышцах способствовала ускорению, а не замедлению процесса. Болят мышцы? Быстро в парилку! А хотелось как можно дольше потянуть паузу. Я уже «забыла» про мышцы, покрылась «коркой», но заходить в парилку мне было боязно. Три уровня, пройденные не без потерь, требовали сделать решительный шаг вперед, но брови опасались, что нагрузка на мозг в парилке будет слишком сильной, и хаотично двигались. Лиля поняла, что медлить нельзя и помогла мне веником набраться решимости.

Мы попали на сеанс одновременного пара среди профессионалов. Две милые женщины в шапочках-колокольчиках мирно беседовали под самым потолком. Если бы наблюдение было не включенным, то их легко можно было бы представить сидящими в парке в тени деревьев. Их разговора слышно не было, потому что шумел пар. Впервые в жизни я не видела пар, а слышала его. И ощущала увеличение его концентрации в воздухе. Чем больше пара — тем меньше воздуха. Через секунды организм адаптировался и научился дышать паром вместо воздуха. Еще показалось, что корка, внезапно покрывшая организм, начала топиться, истончаться, и вот-вот организм начнет дышать свободно. Каким-то удивительным образом я тоже оказалась под потолком. И тут меня начали избивать веником — хлестать со всей силой. Избиение я выдержала на удивление долго — минуты три. Потом уже ничто не могло помешать мне выскочить из парилки и устремиться под спасительный душ. Колонны, столы и тазики я уже не замечала. Организм наполнился какими-то мощными силами и готов был гнуть из железных тазов железные восьмерки. Лиля всё поняла и убедила меня, что восьмерками мы всегда успеем заняться, сейчас актуальнее мыло и мочалка.

В бане, как за столом, между первой и второй перерывчик небольшой. Во второй заход она веник не взяла, а прихватила баночку с кремом.

— Что это? — я решила начать издалека, чтобы потом спросить, как этот крем борется с ржавчиной.

— Народное средство, — она открыла баночку и опять скомандовала, — натирайся.

Заржаветь содержимое баночки точно не даст никому. Это была соль, смешанная с содой. Конечно, первая глупость — что я послушала Лилю и стала натираться. Но я умудрилась совершить и вторую глупость — начать с лица. Когда соль потекла в глаза, я успела дойти до колен. Зажмуриваться в такой ситуации бесполезно — постигнуто на практике. В общем, во второе посещение парилки у меня потели даже глаза. Если принять слезы, вызываемые в бане солью, за разновидность пота.

Душ опять оказался спасительным и долгим. Энергия уже не фонтанировала, и мы ушли в раздевалку, чтобы отдохнуть. Предложение посетить парилку в третий раз не заставило себя долго ждать и породило во мне задумчивость. Лиля и тут проявила свою решительность:

— Надо, — сказала она и не дала ответить, — пошли.

Когда мы зашли в парилку в третий раз, я ощутила, что минимум половина всей воды, из которой состоит мой организм, уже обновилась. И процесс продолжается, еще чуть-чуть и вода во мне обновится полностью. В парилке старая, застоявшаяся уходит, а под душем быстрая, новая занимает место в клетках. После третьей парилки быстрых сил хватило только на дойти до душа и стоять так долго, чтобы восполнить потерю влаги. Дальше закончились не только быстрые силы, а вообще все. Осталась только одна — сила воли. На ней удалось одеться и дойти до кассы. Лиля по инерции бодро заваривала чай.

— Ну, как эффект? — она широко зевнула.

— Родилась заново, но на это ушли все силы, — угасающим голосом прошелестела ей в ответ.

— На то она и русская баня!

Мы опять пили чай. Тихо и очень медленно. Чашки стали очень тяжелыми. Чайные ложки тоже сильно прибавили в весе. Совсем не такими ужасными казались советские банные интерьеры. Уже не так оскорбляло повсеместное здесь нарушение границ твоего личного пространства. Сил на переживание ужаса не осталось. Я не чувствовала тела, и душа пребывала в состоянии расслабленном и умиротворенном. Стало ясно: чай, который не после русской бани — это жуткий обман или заблуждение. Только после русской бани можно понять и прочувствовать, что такое настоящий чай. После второй чашки глаза стали моргать не синхронно. Открывались реже и меньше. Лиля попросила кого-то, чтобы меня доставили домой — самовывоз был, увы, абсолютно невозможен.

Еле-еле я поднялась в квартиру и тут же прилегла обновить циновку, матрасик и плед.

«Жизнь среди книг»

Петрович будил меня долго. Второе за сегодня утро наступало с еще большим трудом, чем первое.

— Глаза у тебя какие-то уж очень прозрачные… Ты где была?

Петрович не на шутку беспокоился, а я еще толком не проснулась, чтобы это заметить.

— В бане, — все предшествовавшие события дня стерлись из моей памяти.

Петрович ухмыльнулся и пошел варить кофе. Обрести чувство реальности мне удалось через полчаса. После второго кофе. Притащив из комнаты эскизы, я начала излагать концепт будущего интерьера. Петрович всё время моего рассказа, сам того не замечая, мурлыкал песню. В какой-то момент я прислушалась и узнала «Ой, мороз-мороз, не морозь меня…». Выбор показался странным для лета, но меня больше занимало другое.