Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек Страница 21

— Ну, ты даешь, Воробышек! — возмущается Танька. — Не будет она лезть… Как будто ты мне чужой человек! — неожиданно обижается. — Нет, не далеко. У мобильного киоска на углу Яровой с Дементьевым тарахчу. Ты давай, Женька, к остановке выбегай, мы тебя здесь перехватим!

— Вот спасибо, Тань! — отвечаю, хватаю сумку и выбегаю из комнаты. — Не знаю, что бы я без тебя делала! — признаюсь подруге и слышу в ответ ее довольный смешок.

— Вот здесь, пожалуйста, на Молодежной притормозите! — прошу я водителя рейсового автобуса, когда машина сворачивает на знакомую улицу родного мне города и пересекает очередной светофор.

— Спасибо! — спрыгиваю с подножки на припорошенный снегом тротуар, в пятнах промерзших луж, и спешу в сторону дома, где живет моя семья. Захожу в подъезд, поднимаюсь на седьмой этаж и привычно открываю дверь.

— Ма-ам! — подаю голос с порога, опуская сумку на пол и оглядываясь. — Бабуль! Я приехала! Вы где?

— В Караганде! — доносится до меня сонный басок из соседней с кухней комнаты близнецов. — Блин, сеструха, расчирикалась. Дай поспать. Воскресенье же!

А следом скрип дивана, глухой шлепок, и сразу за ним хриплое со сна: «Уй!»

С комнатой меня разделяет три шага, но я так и вижу, как в растянутого на постели худой каланчой Ваньку врезается брошенная братом подушка, а следом догоняет скользкий подзатыльник.

— Пасть захлопни, Птиц! А то покалечу! — командует старший из близнецов — Данька и высовывает в коридор темную лохматую голову. — Привет, сеструха! — улыбается, натягивая на длинные ноги домашние шорты. — А ты чего тут? — спрашивает, задвигая за спину высунувшуюся было из-под его подмышки такую же лохматую голову Ваньки и отщелкивая брату щелбан. — Да еще в такую рань. Случилось что?

Я подхожу, встаю на цыпочки и целую брата в щеку. Войдя в комнату, притягиваю к себе обиженного Ваньку, ерошу пальцами его отросшую макушку и честно возмущаюсь, глядя снизу вверх в сонные глаза братьев:

— Совсем обнаглели, Воробышки! Я что, домой приехать не могу? Просто так? Может, я за вами соскучилась. Проснулась сегодня в пять утра, и бац! Жить не могу без ответа на вопрос: а как там мои братишки, в пубертатном периоде находящиеся, поживают? Ох, ничего себе! — удивляюсь, оглядывая хлопающие синими глазами прыщавые физиономии пятнадцатилетних подростков. — Вы что, еще выше вымахали? Ведь месяц назад метр восемьдесят шесть были! Слышите, мужики, может, хватит, а? — смеюсь, поправляя очки. — Вы же мать без ушей оставите!

— А у нас еще бабка есть, — ухмыляется ехидный Ванька. — У нее уши старые, жевать — не пережевать. Как у гоблина! — фыркает, почесывая пузо, и вдруг по-отечески серьезно интересуется, напуская на себя покровительственный вид: — Женька, слышь, у тебя там все нормально? Ну, в универе, и вообще. Мать переживает.

— Все хорошо, — спешу я заверить брата. — Просто отлично! А где мама, бабушка? Я рано утром звонила, вроде дома были обе.

— Мать в парикмахерскую ушла — ее клиентка с утра пораньше вызвонила. Сказала, скоро будет. А Ба со своими старухами в эту, как его, — хмурит Ванька лоб, — обитель терпимости утопала. Вот.

— Куда? — распахиваю я глаза, таращась на мальчишку.

— Ну, в церковь! — смущается он. — Блин, Женька, не грузи! Один фиг ведь! — хватает мою сумку и заглядывает внутрь. — Лучше скажи: у тебя пожрать есть чё-нить человеческое? Чтобы с калориями и сахаром! А то эти бабкины супчики и парные котлетки достали уже!

— Есть, — смеюсь, вынимая из кармана сумки два больших сникерса. Сую батончики в руки братьям. — Извините, — пожимаю плечами, — но это все.

— Годится! — в два голоса отвечают мальчишки и дружно шуршат оберткой. А я ухожу в свою комнату, которую всегда делила с бабушкой, и беру кое-какие теплые вещи. Тащу из кладовки в сумку банку варенья, с книжной полки — любимую книгу, захожу на кухню, тискаю толстого Борменталя, завтракаю с братьями и, прощаясь, убегаю. Взяв напоследок с Воробышков слово передать бабуле привет.

В парикмахерской людно. Сегодня не мамина смена, но иногда она выходит на работу в выходные дни под собственного клиента ради заработка, и, когда я заглядываю к ней в зал, мама уже заканчивает обслуживать красавицу Эллочку, — жену местного авторитета и по совместительству главу банного комплекса и фитнес-центра «Аврора». Супругу старшего брата того, кого я ненавижу.

Эллочка пялится в зеркало, гладит наманикюренной ручкой оттюнингованные французской краской и утюжком волосики, но при виде меня вмиг слетает с кресла.

— Спасибо, Валюша! — благодарит маму привычной купюрой, поворачиваясь ко мне. Хлопает накрашенными под Клеопатру глазками. — Женечка, неужели ты? Куда пропала? — живо интересуется, окидывая меня жадным взглядом. — Я тут твою маму допытывать устала — прямо семейный секрет какой-то! Игорек тебя обыскался, места себе не находит. Исчезла, как в воду канула! Никому ничего не сказала. Вы же вроде вместе?

— Здравствуйте, — я здороваюсь с молодой женщиной, досадуя про себя на нежданную встречу. Замечаю бесцветно, но вполне вежливо: — С чего бы это?

Подхожу к маме и целую ее в щеку. Шепчу:

— Привет! — и вновь поворачиваюсь к вездесущей Эллочке, оказавшейся вдруг у моего плеча. — Вы ошибаетесь, Элла. Я не имею к Игорю никакого отношения и никуда не исчезала. Просто к маме зашла повидаться.

— Ну, конечно, — криво поджимает губки шатенка, — не исчезала, я понимаю. А ты ничего выглядишь, Женечка, — замечает с улыбкой и любопытством в глазах. — Свеженько! Прямо весенняя несорванная орхидейка!

— Спасибо, — сдержанно отвечаю я. — Вы тоже, Элла, очень хорошо выглядите, — честно признаюсь, поворачиваясь к маме лицом и показывая клиентке, что разговор окончен.

Но молодая женщина за моей спиной и не думает уходить. Она обходит нас и становится сбоку. Накидывает модную сумочку на локоть, ловко извлекая из нее ключи с автомобильным брелком. Набрасывает на тонкие плечи шелковый шарфик.

— Ну, — улыбается кокетливо, — мне по статусу положено хорошо выглядеть. Я теперь жена депутата. Кстати, Женечка, как твои танцы? — любопытствует. — У нас через три недели в мэрии банкет небольшой намечается — костюмированная вечеринка по поводу новогодних праздников. И бал, конечно, куда без него. Как всегда, ты же помнишь? — намекает на наше давнее с ней знакомство. — Выступила бы ты с Виталиком. Вы с ним, помнится, такая чудесная пара были. Гордость города! Так как? Согласишься? Виталий, в отличие от тебя, и не думал никуда исчезать. Все возле Игорька крутится. Хотя танцы, к сожалению, тоже забросил.