Мария Воронова - Книжная девочка Страница 21

Какое это редкое и прекрасное качество – радоваться чужим успехам, как своим собственным. Это касалось не только племянников. Любой сотрудник клиники знал, что из уст Михаила Васильевича всегда звучат если не самые громкие, то самые искренние поздравления. Миле следовало радоваться, что мужу абсолютно чужда зависть, но в глубине души это ее злило. Если бы он завидовал чужим успехам, большего добился бы сам…

– Да, он сказал, что из Володи будет толк, и был так добр, что предложил заниматься с ним дополнительно. Разумеется, не бесплатно…

– Разумеется.

– Милочка, я не понимаю вашей иронии. Как бы ни был талантлив мой внук, профессор не обязан тратить на него свое свободное время.

– Да-да, конечно. Не спорю.

– Сумма приличная. – Наталья Павловна озвучила цифру, и Мила чуть не поперхнулась.

Интересно, что в самом деле привлекло профессора, Вовин талант или его предки-лохи?

Даже Михаил не сдержался:

– Круто загибает.

– Он не девочка после музыкального училища, а мировая величина! – отрезала старуха. – Я считаю, мы должны согласиться, ведь речь идет о будущем мальчика. Ученик Гринберга – это уже звание.

Мила стиснула зубы. Если уж тратить деньги на образование, лучше нанять толковых репетиторов Младшему Внуку. Она бы хоть смогла вечера в своей комнате проводить. Но ведь ее мнения никто не спрашивает! И разговор этот – чистая формальность. Сплошные фигуры умолчания. Ясно же, что алчный Гринберг будет получать денежки из ее, Милиного, кармана, но пока это не озвучено, об этом как бы никто, в том числе и она сама, не знает.

А Наталья Павловна – тонкая и интеллигентная натура. Она ни о чем не просит, лишь сообщает, что эти уроки – единственный шанс для мальчика выбиться в люди. Кем будет выглядеть человек, лишающий ребенка этого шанса из-за жадности? Выбирай, Милочка, что тебе легче – расстегнуть кошелек или носить клеймо злой мачехи?

Старая жеманница вертится, как уж на сковородке, лишь бы не признавать тот печальный факт, что основной добытчицей в семье является Мила. Ведь иначе что? Иначе придется с этой Милой считаться. Невозможно будет так входить в гостиную, чтобы Мила вскакивала с дивана и убегала от телика, как ошпаренная кошка. И в магазин за пряниками нельзя будет ее послать. И морщить напудренный носик, когда Мила драит решетку от плиты, тоже станет затруднительно. «Это воняет твоя вековая грязь, старая неряха», – ответит ей тогда кормилица семьи Мила.

Но Мила не может заявить о своих правах. Если она скажет: извольте меня уважать, по крайней мере, считаться со мной, поскольку я всех вас обеспечиваю, такое начнется… Воздух вокруг нее можно будет ножом резать! Она станет прокаженной, ибо «какое мещанство!», «плебейское поведение!», «чудовищная неблагодарность!». На фантазию Натальи Павловны можно положиться. А Михаил… Любовь к матери и племянникам делает его неадекватным. Ради их благоденствия он готов на куски разрезать не только себя самого, но и Милу.

Она исподлобья взглянула на мужа. Сидит, прихлебывает кофеек, счастливый, сытый. Улыбка до ушей. А ведь мог бы в одну секунду разрулить ситуацию! Без скандалов, без обид. Всего одну фразу надо сказать: мама, дорогая, я очень рад за Вову, но вся моя зарплата и военная пенсия (которая могла бы быть в два раза больше, если бы ты сама справлялась с детьми) уходят на машину, квартплату и реставрацию твоей драгоценной дачи. Поэтому Мила должна рассчитать, сможет ли она платить за уроки.

Короткой речью расставил бы все по местам.

Но он молчит…

Чтобы скрыть раздражение, Мила щелкнула пультом телевизора. Шли местные новости, бравурные репортажи, достойные эпохи позднего застоя. Она тогда была ребенком, но помнила все эти урожаи и надои. Похоже, наступает новый виток.

Юный и бодрый женский голос рапортовал об открытии спортивной школы. Двухэтажное здание с пристроенным крытым катком возведено на средства благотворительного фонда. В школе будут заниматься сироты из детских домов, а также дети и подростки из малоимущих семей. Толпа мужчин в дорогих расстегнутых пальто переходила из одного помещения в другое, камера следовала за ними, подробно и со вкусом показывая интерьеры. Детишкам будет хорошо, рассеянно думала Мила. Нацарапают непристойностей по стенам, жвачек налепят на перила, в общем, обживут… Ого, а это кто?

– Поглядите-ка!

Забыв о приличиях, она ткнула пальцем в экран. Камера, скользя по самодовольным лицам гостей, среди которых было несколько постоянно светящихся в «ящике» городских чиновников, на миг задержалась, и Мила узнала отвергнутого Жениного кавалера. В этой толпе он, в потертой кожаной куртке, выглядел чужеродно.

Сюжет закончился, и все трое переглянулись.

– Он не производит впечатления состоятельного человека, – важно сказала Наталья Павловна. – Интересно, что он там делал?

– Попробуем узнать, – Мила открыла ноутбук. – Миша, ты запомнил его фамилию?

Она зашуршала клавиатурой. Долго искать не пришлось. Константину Долгосабурову принадлежал контрольный пакет акций известной компании, владевшей сетью гипермаркетов, сельскохозяйственным комплексом, сетью ресторанов быстрого питания… Дальше Мила смотреть не стала.

– Может быть, это другой Константин Долгосабуров? Тезка? – спросил Михаил.

Мила молча щелкнула клавишей. На экране появилась фотография их недавнего гостя рядом с известным хоккейным тренером. Оба широко улыбались, стоя возле входа во дворец спорта.

– Ты была права, мама. Жене нельзя с ним встречаться. Богатые люди опасны, такие, как Женя, для них расходный материал.

– Но магазины у него неплохие, – задумчиво проговорила Наталья Павловна. – И в них я ни разу не видела этой ужасной рекламы с хамским обращением на «ты». Купи то, используй это! Почему не «купите», не «используйте»? Надеюсь, – тонко усмехнулась она, – наш отказ не лишает нас морального права ходить в его магазины. Интересно, почему он не рассказал нам при встрече, что у него такой крупный бизнес?

– Проявил деликатность, – предположила Мила.

– Пожалуй, верно. – Наталья Павловна вдруг улыбнулась и закончила совсем уж неожиданно для Милы: – Ну да ничего! Запреты для влюбленного – все равно что бензин для костра.

Вот как! Старуха вознамерилась выдать Женю за богатого! Его возраст больше не помеха! С такими мыслями Мила прилегла на диван. И, не успев додумать, заснула.

А проснулась с почти забытым ощущением свежей и легкой головы. Неожиданный прилив энергии и хорошее настроение не хотелось распылять на домашнюю ерунду.

– Миша, я пойду, погуляю?

Муж отвлекся от плова, который он вдохновенно заправлял. Племянники обожали это блюдо, а Мила усердно поддерживала миф о том, что настоящий плов может сделать только настоящий мужчина. Эта теория давала ей минимум один свободный от готовки вечер в неделю.