8 историй - Юлия Резник Страница 21

– Малика, может быть, тебе стоит по-новому написать заявление? Мы бы наняли толковых адвокатов и…

– Нет, Савва. Ни за что. Я так и не поняла, кто надо мной в большей степени надругался. Сам Иванченко, или следователь, который вел дело. Ты не представляешь, сколько грязи на меня вылили. Я не могу. Можешь считать меня слабой, но… Нет.

Савва кивал, соглашался, а внутри все продолжало бурлить. В их стране жертвам насилия приходится туго. Едва ли не в девяноста процентах случаев им приходится доказывать отсутствие в произошедшем собственной вины. А после полученного стресса необходимость оправдываться становится для жертвы непосильной ношей. Он не мог обвинять Малику в малодушии. Он винил себя.

Дни неслись. Они все больше прорастали друг в друга. Савва уже и забыл, как это – просыпаться без нее. Или возвращаться в пустой дом. Он изучил ее, разобрал на атомы. Постиг, как постигают непознанное. Они совпали. Телами, душами, мечтами… И с нею жизнь заиграла яркими красками. И уже ничто не могло испортить ему настроение. Ни проблемы на работе, ни плохая погода, ни провальный фильм, на премьеру которого они едва успели. Рядом с ней все было прекрасно.

А потом у них был тяжелый день. Несколько аварий на дорогах, переполненный приемный покой. И тяжелейший пациент.

– Стритрейсеры, говорят, – пояснил ассистент. – Гоняли где-то по центру, и влетели в припаркованные машины.

Савва кивнул головой и продолжил работу. Ему не было дела до того, кто перед ним на столе. Его задачей было вытянуть парня с того света. Он настолько погрузился в свою работу, что не замечал ничего вокруг. Ни побледневшей жены, ни ее непривычно резких, торопливых движений. Только когда они закончили, и вышли из операционной, Савелий понял, что что-то не так. Подхватил Малику под руку, усадил на ближайший стул.

– Ну?! Что случилось, милая?

Это ласковое обращение выдало всю степень его волнения. Савва никогда себе такого не позволял на людях. На работе они держались сугубо в профессиональных рамках. Тот минет на заре их отношений был единственным отступлением от правил.

– Все хорошо, Савелий Игнатьевич. Немного голова закружилась.

Ложь. Он это понимает. Не может не понять, зная ее настолько хорошо. Выжидает несколько минут, пока она не приходит в себя, и заводит к себе в кабинет.

– Рассказывай. – Нетерпеливый приказ.

– Это был Иванченко, Савва. Там… в операционной. Он не будет ходить, да?

– И трахаться тоже не будет! – Зло выдает Савелий. – Ты почему мне сразу не сказала, что это он?!

– А что бы это изменило?

– Я бы не оперировал этого мерзавца! А ты… Почему не ушла?! Как вообще выдержала?! Зачем? – Мужчина вплотную подошел к жене, и даже немного ее встряхнул.

– Это наша работа, Савва. Только и всего, – прошептала Малика.

– Работа?!

– Да. Долг. И не говори, что ты бы оставил его без помощи.

Савелий замолчал, яростно сжимая кулаки.

– Я бы поручил его другой бригаде.

– И он бы не выжил.

– Тогда туда ему и дорога! Хотя… Пусть поживет инвалидом. Помучается!

– Савва, – одернула мужа Малика. – Не нужно злорадства. Он уже наказан. Небом. Видишь, ничего в этой жизни не проходит даром. Каждый поступок окликается. Каждое слово. Так что не гневи Небо, любимый. Для нас все уже позади. Его ад только начинается.

Савелий фыркает и отходит к окну. Выдыхает.

– Ты каждый раз напрягаешься, когда я подхожу к тебе со спины.

Малика вздрагивает. Прячет глаза.

– Я знаю… – шепчет. – Психолог говорил мне, что ситуацию можно изменить, если вытеснить плохие воспоминания хорошими.

– Это как? И почему ты мне раньше об этом не говорила? – тут же завелся мужчина.

– Думаешь, так просто об этом говорить? – пожала плечами Малика. И пока решимость ее вновь не покинула, добавила, – Психолог предложил мне пережить все, что сделал со мной насильник. Только с любимым мужчиной.

Савва снова подошел к жене. Смерил ее внимательным взглядом:

– Ты к этому готова?

– Не знаю. Но попробовать стоит.

– Сегодня. Как только закончится этот безумный день.

Но в тот раз выполнить обещание не удалось. Во-первых, попросту не было сил, а во вторых… Родители мерзавца, узнав о том, чем окончились развлечения сына, обвинили бригаду Рослова в намеренном причинении вреда пациенту. Малика почернела, осунулась, едва не умерла, пока муж боролся за свою репутацию. Она не могла себе простить, что из-за нее Савва подвергся такому унижению. Что врачу его уровня в принципе приходилось оправдываться. Но Рослов не был бы Рословым, если бы не сумел доказать свою правоту. И только после этого женщина смогла вдохнуть свободнее. У нее как будто камень с души свалился. И стало как-то… все равно. Чего давно уже не было. Абсолютное равнодушие. Не к мужу. А к произошедшей с ней беде. Отпустило. И дело даже не в том, что виновный сам себя наказал, а просто, видимо, время пришло. Да и приоритеты сместились. Зачем вспоминать плохое? Зачем погружаться в это снова и снова? Все прошло… У нее прекрасный, любимый муж. Она счастлива. Ну, было в ее жизни горе, да… Но теперь-то все хорошо. Малика даже Савве не говорила о том, что ей пришло в голову совсем недавно – она простила насильника. Поняла, что, если не отпустит обиду – закостенеет в ней навсегда. И она простила. Сходила в церковь, поставила свечку за здравие, прочитала короткую молитву. И когда вышла из храма, поняла, что и ее душа очистилась.

– Ты какая-то другая стала, Малика, – заметил Савва, поглаживая длинные волосы жены.

– Я просто счастлива, что все закончилось.

Рослов нахмурился. Лично он не был уверен, что это действительно так. Малика могла отпустить ситуацию, но это не означает, что она забыла о случившемся. Отголоски насилия до сих пор тенью бродили по их дому.

– А я рад, что ты стала чаще улыбаться.

Малика поцеловала пальцы мужа и поднялась:

– Это потому, что я счастлива, Савва. Ты дал мне так много. Иногда мне хочется себя ущипнуть, чтобы убедиться в том, что это не сон.

– Это не сон, – серьезно ответил мужчина, понимая жену, как никто другой. У него тоже частенько возникало такое желание. Проснешься среди ночи – а рядом она. Теплая, расслабленная, красивая… И поверить невозможно, что эта женщина все-таки случилась в его