Татьяна Тронина - Злюка Страница 21

Я свободно общаюсь со своими одноклассниками (из тех, кто не уехал этим летом из города), встречаю знакомых из взрослых (соседа дядю Толю, маминых подруг, школьных учителей) — не стесняясь, болтаю и с ними.

Самая частая фраза, которую я слышу в то время: «О, Булгакова, так вот ты какая, оказывается!»

Я даже иногда спорю со своими родными — мамой и бабушкой. Нет, я не скандалю, не качаю права, как обычно это делают подростки, но я, что называется, показываю характер. Меня уже не заставишь делать что‑то против моей воли! Бабушку я быстро подчиняю себе, но мама… На ней где сядешь, там и слезешь. Поэтому именно с мамой я стараюсь сильно не конфликтовать. Я понимаю, что, если выведу ее из себя, она найдет способ меня приструнить.

Тем более что она уже встретила меня как‑то с Тобой. «Максим Столяров — твой парень? Я видела вас вчера. Вы шли, взявшись за руки… Ой, Ритка, осторожно, не потеряй голову! Девушки в твоем возрасте…»

Я отчаянно лгу, лишь бы не услышать очередную лекцию о том, насколько пагубны для неокрепшего организма ранние роды: «Мама, мы не встречаемся! И Макс — не мой парень! У нас компания — я, Нина, Варенька… Мы все просто друзья!»

Чтобы усыпить мамину бдительность, я действительно несколько раз попадаюсь ей на глаза в компании Нины и Вареньки Новосельцевой. И — Тебя. Мы, вчетвером, болтаем и смеемся — в нашем дворе, под липами. Невинная картина.

Кажется, мама успокаивается. Она действительно верит в компанию, в то, что подростки обожают собираться вместе, болтать о всякой чепухе и хохотать во все горло… Подростки, может, и любят, но только не я.

Мне хочется только одного — быть рядом с Тобой. И провались они в тартарары, эти примерные девочки, Вареньки и Нины. Они — лишь прикрытие. Мама по телефону четким голосом сообщает подругам, что у ее Риты, слава богу, компания подобралась хорошая, дети только из приличных семей. В Ритиной компании не пьют и не курят, не ругаются нехорошими словами!

Варенька уезжает в Москву, поступать в свой МГИМО.

Нину увозят на месяц в деревню. И, наконец, мы вдвоем, я и Ты. Мы вместе.

Поцелуи — где только можно, в подворотнях и старом парке. За гаражами. Постоянно начеку — чтобы никто не увидел, чтобы Твой брат Ваня не выследил. Я как в чаду. И Ты…

До конца мы идти боялись, но были уже на грани… В конце лета вдруг приехала Варенька. Потрясающее известие — оказывается, она провалилась! Все в шоке, утешают Варю — ничего, милая, поступишь на следующий год! Но Варя несчастной не выглядит. Скорее наоборот. Но об этом чуть позже…

Потом в городе появилась и Нина, и начался последний, выпускной год. Начался с бурного, суматошного сентября. Ты опять стал главным и нужным, опять тебя рвали все на части. Тебя пригласили на молодежное радио, вести прямые эфиры, поскольку Ты хорошо владел собой и умел выступать без бумажки. Тогда много говорили о политике, о переменах, о том, что сейчас вся надежда на молодежь…

Времени, которое мы могли бы провести с Тобой, не хватало. Но неожиданно помогло Твое радио, а вернее, Дом культуры, откуда велась трансляция. После эфиров там можно было остаться — куча комнат, всеобщий творческий бардак. То толпа народу, то тихие, гулкие коридоры. Много комнат, которые по вечерам пустовали.

Там, в Доме культуры (о, какая ирония в самом названии!), собственно, все и произошло. Мы с Тобой переступили последнюю черту.

Началось в конце осени, продолжилось зимой и с новой силой — весной.

Ты был неопытен, я тоже, и я боялась того самого, чем пугала меня мама. Но как‑то обходилось.

А перед майскими праздниками Ты сделал мне предложение. Это было чистое безумие (ну какой брак, детям по семнадцать лет, ни кола ни двора у обоих, ничего!), но разве мы думали о подобных мелочах… В конце концов Ромео с Джульеттой были еще младше. И вообще, разве счастье зависит от возраста и материального благополучия? От наличия высшего образования?

Именно тогда я и рассказала о Твоем предложении Вареньке. Я обычно никогда и ничем не делилась с подругами, а тут рассказала. Похвасталась. Специально! Потому что мне уже давно казалось, что Варенька слишком заинтересована Тобой. И ее прошлогодний провал теперь виделся мне каким‑то подозрительным. Она, наверное, специально провалилась, чтобы вернуться в родной город и провести еще год рядом с Тобой. А теперь она в нашей общей, приличной компании скупо цедила о том, что вот этим летом уедет в Москву, и Ты тоже. «А вот я, а вот Макс…»

Она и Макс. Она и Макс! Дрянь… На что это она надеялась? С какой стати вдруг стала сводить свое имя и Твое? Вот я и рассказала ей о самом главном событии в своей жизни. О том, что Ты теперь — мой. Только мой.

Она вздрогнула и, не издав ни звука, проглотила это известие. Пожала плечами. Вот такая она была, молчаливая и хладнокровная, точно ее домашняя питомица — ящерица по имени Лили.

А дальше произошло то самое событие, которое полностью изменило нашу жизнь. Причем, если подумать, событие не такое уж важное… Неприятное, трагическое даже, но никак не вселенская катастрофа.

У нас, юных созданий, вдруг появилось свободное время, относительно свободное, конечно, — между последним звонком и выпускными экзаменами. Еще не лето, но жара в тот год в конце мая стояла почти июльская… В один день мы решили сходить на речку, позагорать, благо до пляжа было минут десять ходьбы. Всей компанией — я, Ты, Нина, Варя. Собирались впопыхах, суетливо — кто полотенце забыл, кто побежал предупредить родителей… Мы перемещались от квартиры одного «компаньона» к жилищу другого. Смеялись, шутили, орали.

Я была в ударе, не закрывала рта. Остроумная Маргарита Булгакова! И когда мы переместились в квартиру к Вареньке, вздумала опять критиковать ее выбор домашнего питомца… Я шутила, но в каждой моей шутке была шпилька в адрес Вареньки.

Варенька сдержанно улыбалась, остальные хохотали моим шуткам, замаскированных колкостей не замечали (поскольку их они не касались). Игуана Лили — тут же, в большом стеклянном ящике. Ящерица неподвижно сидела в углу.

— Варя, ты говоришь, она к тебе привыкла, узнает? А меня? Послушай, я уже столько раз маячила у нее перед глазами, что Лили должна тоже ко мне привыкнуть…

— А ты попробуй погладь ее, — уронила Варя.

— Если она меня тяпнет, значит, у нее точно нет мозгов… — И я, в припадке юношеского идиотизма, сунула руку в террариум. Протянула руку к Лили, чтобы погладить ее. Но игуана, до того абсолютно равнодушная к происходящему, стремительно повернула шею и вцепилась острыми зубками в мой палец. Очень больно, до крови, укусила меня.

Крик, шум… «Вот тварь! — заорала я, глядя Варе прямо в глаза. Умышленно сделала небольшую паузу. — Она меня укусила!» — «А зачем ты дразнила ее?» — Варя. «Ритка, ну ты совсем безбашенная. Сама виновата!» — Нина. Я отчаянно ругала всех холоднокровных, а Ты тем временем замотал мой палец бинтом. Только тогда я успокоилась, признала собственную неосторожность, и мы все отправились на речку.