Лариса Кондрашова - Любовный напиток в граненом стакане Страница 22

— А вот тут ты, подруга, прокололась: нет у меня детей и никогда не было.

— Ты уверен? — Алла взглянула на него снизу вверх — Гена был выше ее на голову. — Мать ребенка зовут Верой. У нее рыжие волосы и голубые глаза. Родинка над верхней губой.

Гена заметно побледнел.

— Этого ты знать не могла. Никто тебе бы такого не сказал... Значит, Верка аборт не стала делать? Вот дура упрямая... У меня дочь. Ни фига себе!

Он был настолько ошарашен, что, придя в кабинет, просто сел в кресло и задумался.

Виталий смотрел на Аллу во все глаза, но было видно, что познания ведуньи его не до конца убедили. Он снисходительно взглянул на друга Гену, мысленно посмеялся его задумчивости: да если подумать, все можно объяснить. Просто совпадение: к этой Алле приходила баба Генки и все ей рассказала. У них не такой уж большой город, чтобы две женщины не могли встретиться. Или просто нечто друг о друге знать.

— У меня тоже есть ребенок? — Он сказал это и усмехнулся.

— У тебя — нет. Ты достаточно осторожен со своими женщинами, и до сих пор никто из них тебя по-настоящему не зацепил.

— До сих пор? — усмехаясь, переспросил он. — А теперь, надо понимать, зацепит?

— Зацепит, — кивнула она.

— Может быть, ты даже знаешь ее имя?

— Знаю. Но пока не скажу. Ей еще подумать надо...

Он испуганно взглянул на нее, наверное, уже представляя себе, как новое чувство змеей вползает в его грудь. Было видно, что он этого не хотел. Алла отчетливо видела, как мечется он в поисках выхода. В конце концов он решил, что справится и с этим. Не подозревал, глупый, что такое вряд ли было ему под силу.

Она села за стол и обеими руками обхватила свой стеклянный шар.

— Ну так решайте, показать вам что-нибудь или не надо?

— Вообще-то мы торопимся, — зачастил Виталий, считая, что чем быстрее они отсюда уйдут, тем легче он отделается. Дернул же его черт за язык!

— Да, мы торопимся, — эхом повторил за ним Геннадий, но совсем по другой причине. Алла видела, что он от нетерпения разве что не ногами сучит. Сейчас он наверняка помчится к своей бывшей пассии, чтобы поглазеть на свою дочь.

Мужчины ушли. Алла помыла посуду. Сегодня она нарочно освободила себе время. Но дело идет к четырем, а на это время у нее кто-то должен быть.

Алла взглянула в свой блокнот. Минуточку, но эта особа у нее уже была. Что ей опять понадобилось?

Выглянула в окно: ага, вот и она сама.

Надо же, к Алле пришла посетительница с жалобой на нее саму! Молодая девка, лет двадцати. Алла ее прекрасно помнила. Заказывала приворот. Заплатила сто баксов, а приворот якобы не сработал.

Вернее, приворот держал мужика недели две. Алла согласилась: для приворота маловато.

Девица эта, по имени Светлана, уже свадебное платье шила, потому что мужик крутой, с его знакомствами развод и свадьбу он мог сделать в один день, как вдруг... сорвался с поводка! Таких проколов в работе Шахворостовой еще не случалось.

Вообще-то она знала, что нет приворотов, как и порчи, чтобы действовали вечно. Максимум пять лет. Но чтобы приворот действовал всего две недели...

— То есть он не то чтобы сорвался, — уточнила клиентка, — а как-то перестал гореть. Как будто у его жены колдунья оказалась сильнее...

А вот это уже было прямое оскорбление! То есть Алла не могла сказать клиентке все, что она о ней думает, и что ей еще придется отвечать за свои дела...

— Насчет горения у нас с вами договоренности не было, — не удержавшись, едко заметила она.

— Так ведь он от меня уходит, я же чувствую! — воскликнула клиентка, и Алла поняла, что как «потомственной ведунье» ей и вправду пора принимать меры.

— У вас, случайно, нет с собой фотографии его жены?

— Случайно есть, — хмуро кивнула та, — я вытащила у него из бумажника. А то, согласитесь, смешно, когда мужчина собирается жениться на одной, а носит с собой фотографию другой...

И опять Алла могла бы сказать, что, если женатый мужчина говорит, что он женится, это вовсе не значит, что он так и сделает. Это в том случае, если бы она не подключалась. Но к ней для того и обратились...

Вот к чему приводит небрежность! Если бы Алла всякий раз тщательно делала свое дело, такого бы не случилось. А то решила, что достаточно щелкнуть пальцами... Выходит, и ведьмы могут халтурить? Хорошо, что над Аллой никого нет. То есть у нее нет шефа, который мог бы дать ей выволочку за некачественную работу.

Едва Алла так подумала, как с полки, на которой стояли статуэтки-амулеты, сорвался один, стеклянный, и, грохнувшись об пол, разбился вдребезги.

Клиентка испуганно оглянулась и вопросительно взглянула на Аллу. Та и сама недоумевала, что происходит с ее аксессуарами, но виду не подала. Неужели здесь, в этом доме, живет кто-то, кто и в самом деле надзирает за ее работой?

— Адрес ее знаешь? — Забывшись, Алла обратилась к посетительнице на ты, но та не обратила на это внимания.

— А я думала, что вам самой ничего не стоит это узнать: взглянуть в ваш шар, и вот он адрес!

Да, никакого тебе уважения! Только на мгновение испугалась, когда сама собой разбилась фигурка, а потом опять самоуверенность взяла верх.

На лице Аллы по-прежнему никаких чувств не отражалось, и это давало понять, что такие мелкие укусы для великой колдуньи — ничто!

— Зачем же приглашать хакера, когда в вашем компьютере известен пароль, — заметила она, давая понять, что современные колдуны тоже не лаптем щи хлебают!

Сказала девка адрес, никуда не делась. Но если бы она спросила, зачем это Алле, та не нашлась бы что ответить. Хотелось посмотреть на женщину, которая сумела ей противостоять. В то, что она обращалась к колдунье, Алла не верила. Отчего-то жертва представлялась ей именно такой, каковой Шахворостова сама не была.

Может, даже вовсе не потому, что другой уродилась. Просто попала не в те условия. И что ей оставалось? Известно, с волками жить — по-волчьи выть.

А та, у которой Алла по заказу глупой, мнящей о себе невесть что женщины уводила ее мужа, должна была происходить из семьи хорошей, положительной. Где есть отец и мать и где в родительском доме не спят до последнего дня на железных кроватях с такими провисшими сетками, что они достают чуть ли не до пола. Где дом — не проходной двор, а квартира имеет домофон, в который нужно сообщать, кто ты...

Чем больше Алла приводила себе подобных аналогий, тем большая злость ее охватывала. Что, маменькина дочка, хотелось закричать ей, той, что на общественной лестнице отстояла от нее так далеко, пришла пора и тебе расплачиваться за сладкую жизнь? Вот поплачь теперь, пострадай, пойми, что это такое — горе!

Алла очнулась: чего это она вдруг завелась? К чему эти мысленные вопли? Разве она не знает, что вредно знакомиться с тем, против кого запускаешь программу? Хочется! Перехочется.