Алиса Ферней - Речи любовные Страница 22

Он заплутал в переплетении слов и безмолвных ожогов, которыми сопровождается проснувшееся в нас желание. Он был раздавлен чувством, которое желал вобрать в себя. Исступление ширилось. Я — видение розы, которую ты носила вчера на балу… я узнаю тебя, сестра моя, мы вместе провели детские годы, никакую другую женщину я не знаю лучше, и вот наконец я обрел тебя, ты — нежность моей матери, ты — моя желанная, точный образ того, что еще неведомо мне самому, я могу лишь смотреть на тебя, моя спящая царевна, или раскрыться тебе, чтобы очаровать тебя и подчинить своему желанию, я знаю, у меня глупый вид, лицо, искаженное этой внезапной мукой, но я невинен и не был глупцом, даже когда приходила любовь!

Мать обнимала своего сыночка, мужчина неподвижно стоял и блаженно смотрел на них. Необычность его поведения заинтересовала ребятишек: но они не видели ничего, что могло вогнать взрослого дядю в такой столбняк. Его дочь также стала проявлять признаки нетерпения.

— Папа, пошли, я тебе покажу учительницу, — проговорила она и потянула его за собой крошечной ручкой.

Это было похоже на двойное похищение. Какой тайной владели эти принцессы, уводящие его далеко от него самого? Поприветствовав, к великой гордости дочки, учительницу, он очнулся и вернулся в реальность: к ощущению себя во времени и пространстве. Дочке хотелось подольше побыть с ним, она стала показывать ему свои тетрадки, рисунки, но ему трудно было сосредоточиться Время от времени он брал в руки ее кудрявую голову и целовал ее прядки. Полина Арну вела сына в класс, но он путался у нее под ногами, упирался, и они оба смеялись тому, что она заставляет его двигаться против его воли. Эта ее поглощенность ребенком была для Жиля Андре то ли щелчком по носу, то ли пощечиной. Он уже не был хозяином своего взгляда.

Тут уж и она что-то почувствовала: незнакомец не сводил с нее глаз. Она не отвергла с порога его взгляд напротив, запечатлела в его памяти гармонию подлип ной женственности. Он погружался в возбуждающее любование; с мужчинами это происходит чаще, поскольку зрение играет для них огромную роль. Она смущенно улыбнулась, из чего он заключил: она обратила на него внимание. Так было положено начало волшебному ожиданию. Никому не дано знать, какими путями-дорогами реальность приведет в исполнение свой замысел. Никому не дано знать ни как осуществится то, о чем мечтается, ни как происходит наоборот. Бог любви ликовал. Невидимая сеть была уже наброшена на них. Это был последний миг, когда еще можно было вырваться. Они переступали зарешеченные ворота тюрьмы, освещенной как дворец. Вы будете желать друг друга до тех пор, пока смерть не вступит в свои права. До тех пор, пока она не разлучит вас, ваши тела будут тянуться одно к другому, и так — пока не истлеет плоть и не развеется прах…

— Мамочки и папочки, всего хорошего. Не хочу больше видеть ни одного взрослого, — выпроваживала родителей учительница.

Дети смеялись. Мать что-то еще нашептывала своему сыночку. Мужчина украдкой наблюдал за нею. Мир мужчин, ждавший его, показался ему отвратительным и холодным, попав к нему в немилость по вине охватившего его голода, существующего столько, сколько существует мир. Он сжал дочку в объятиях:

— Вечером зайду за тобой.

Это был его день, когда она была ему поручена. Его отцовская судьба сложилась несчастливо. К этому моменту своей жизни он подошел в состоянии человека, несущего на себе отпечаток любовной неудачи. Детская комната в его квартире каждый вечер пустовала; ему было больно от того, что он не живет с дочкой под одной крышей.

Полина Арну попрощалась с учительницей и послала воздушный поцелуй сыночку. Она вся светилась радостью. Мальчуган смеялся. Это был не ребенок, а просто душечка. Наблюдавший за ними мужчина испытал боль. И снова прижал к себе дочку. Мамаши кудахтали, как квочки. Он вдруг подумал: «Эти квочки способны потребовать развода и унести с собой ребенка». Ему даже привиделось, как они питаются детской плотью. Значит, Дети в полной их власти? Ему казалось, что все это подтверждают: матери, бабки, адвокаты, судьи, да и сами отцы. Отцов лишают отцовства, и они с этим смиряются. Снова обзаводятся детьми от другой женщины… Жиль Андре в последний раз поцеловал дочку. «Я прямо как мамаша», — подумал он. И тут услышал имя околдовавшего его существа: Полина. Одна из женщин позвала ее Почему его это так взволновало? Всего лишь имя. Что за ерунда!

— Полина, — опять позвал кто-то. Блондинка остановилась.

— Я заберу твоего сынишку в полдень.

— Тебя это не затруднит?

— Да нет!

— Спасибо! — поблагодарила ее красотка в красном пальто, уходя.

Куда она направилась? Он был готов следовать за ней и даже не затем, чтобы что-то узнать, а просто чтобы продолжать ее видеть.

— До вечера! Спасибо.

Она обернулась, чтобы еще раз поблагодарить подругу и помахать ей рукой: бедра ее легко качнулись, рука красиво изогнулась. Им уже неотступно владело желание сделать ее своей. У пленительного видения было имя Полина. Он проговорил его вслух, как строчку любимого стихотворения: Полина.

Кроме пленения мужчины женщиной и женщины взглядом, в этот день больше ничего не случилось. Ничего, кроме этого молчания, наполненного чем-то понятным без слов, некой очевидностью, языком вспышек, влаги и света, на котором говорят глаза, языком вожделения, у которого нет тайн, кроме тайны того, что требует умолчания, — лжетайны, поскольку влечение распознается нутром. Жиль Андре обрел своего кумира. А Полина Арну пребывала в счастливом смущении, которое испытывает большинство женщин, когда ими любуются. Это исконное, немалое удовольствие наполнено тщеславием: значит, я существую как женщина. Заметив внимание со стороны незнакомца, она испытала некий укол Кто осмелится оспаривать мысль, что женщины влюбляются благодаря мимикрии?

Жиль Аире сел в машину. Полина Арну шла пешком. Он следил в зеркальце за отстающим силуэтом. Вот она исчезла совсем. И тут он разом вернулся в свое обычное, лишенное вкуса состояние мужчины, отвергнутого собственной женой. Прямо на трясине, затянувшей его былую любовь, разжигал он новый огонь. Он был бесконечно свободен, но мог ли он следовать влечению своего сердца? Та женщина несвободна, это ясно. Что ж, он сделает ее свободной. Он плохо отдавал себе отчет в том, что собирался делать и как за это взяться.

А она, победительница, уж и думать о нем забыла, как только простыл его след. Но все еще была во власти испытанного удовольствия, в сущности, такого простого: нравиться мужчине.

2

У него была жена, у нее муж. Согласно законам Церкви и государства, они были связаны нерасторжимыми узами. Много дней и ночей провели они со своими избранниками. Произносили слова любви. Карабкались на кручи интимности до тех пор, пока не достигали той нелепой минуты, когда кажется, знаешь другого, как себя, и тут же с горечью убеждаешься, что это невозможно; пока, несмотря на горечь, не образовывали некую фигуру из переплетенных обнаженных тел; пока не начинали видеть друг друга заново, ослепнув на какое-то время; пока не обрастали привычками, не переставали различать, где другой, отличный от тебя, с его телом, его личностью. Они оба подошли к той точке совместной жизни, когда в неумолимой будничности существования, в убожестве исчезнувшего желания, рассеявшегося как дым колдовства открываешь для себя бдительность, потребную для беспрестанного восстановления того, что время отнимает у любви, и осознания того, чем оно ее наделяет.