Виктория Холт - Мадам Змея Страница 22

Катрин сидела за первым из трех больших столов с королем, своим мужем Генрихом, зятьями-принцами и кардиналами. Она уже сама мысленно называла себя Катрин. Екатерина была девочкой, считавшей, что с потерей возлюбленного ее жизнь навеки станет тоскливой и горестной. Катрин не была в этом уверена. Она по-прежнему любила своего кузена, по-прежнему верила, что никогда не сможет полюбить другого человека. Но очаровательный король заставил ее понять, что она снова может смеяться и быть счастливой — хотя бы на одно-два мгновения.

Она радовалась тому, что папа не сидел за этим столом; он занял почетное место рядом с королевой за вторым столом. Екатерина испытывала радостное волнение, находясь среди людей, имена которых она заучивала на уроках. Она помнила, что Франциск был вынужден жениться на нынешней королеве после унизительного поражения и плена. Неудивительно, что он почти не глядел на нее. У этой женщины было милое, доброе лицо, но она держалась более официально и чопорно, чем другие дамы. Катрин принялась изучать их. Они сидели за третьим столом. Среди них находилась элегантная и очаровательная мадемуазель д'Эйлли, любовница короля; другие женщины появлялись и исчезали, а эта фаворитка была его постоянной привязанностью. Катрин понимала причину этого. У прелестной мадемуазель д'Эйлли были блестящие, светлые, вьющиеся волосы и умное лицо; сейчас она что-то рассказывала, и окружающие весело смеялись.

Катрин заметила за третьим столом высокую темноволосую женщину, которая по красоте почти не уступала мадемуазель д'Эйлли. Она привлекала к себе внимание своим черно-белым траурным платьем, выделявшимся на фоне ярких нарядов, расшитых бриллиантами. Как удивительно она выглядела! Она выделялась строгостью своего облика.

Катрин решила при первой возможности узнать, кто эта высокая темноволосая дама в черно-белом платье.

Но прежде всего ей следовало повнимательней присмотреться еще к одному человеку. Своему мужу! Ее сердце затрепетало, когда она оценивающе взглянула на него. Она удивилась своим ощущениям. Она полагала, что будет смотреть на своего супруга с отвращением и страхом. Но могла ли она испытывать такие чувства к застенчивому юноше, который был лишь немного старше ее? Ему недоставало отцовской значительности, но явное сходство с Франциском действовало на девушку успокаивающе; оно даже странным образом волновало Катрин, хотя она и не сознавала причину этого чувства.

Я бы хотела, чтобы он улыбнулся мне! — подумала Катрин. Я бы хотела, чтобы он дал понять, что хоть немного интересуется мной.

Один раз он посмотрел на нее, и их глаза встретились. Он пытался взглянуть на Катрин тайком. Она смущенно улыбнулась, но он уткнулся взглядом в тарелку и покраснел.

Она испытала чувство обиды, рассердилась на него. Как она могла увидеть в нем сходство с королем — человеком, обладавшим любезными манерами, самым очаровательным мужчиной из всех, кого она встречала!

Внезапно Катрин увидела, что лицо Генриха изменилось. Оно стало красивым; девушку возмутило то, что он мог улыбаться, глядя на кого-то другого. Но на кого именно?

Это была дама в черно-белом платье!

Во время пиршества король увел папу в маленькую залу для беседы с глазу на глаз.

— Они еще очень молоды, Ваше Святейшество, — сказал Франциск. — Пусть они побудут во Франции рядом… как друзья, понимаете? Я полагаю, Ваше Святейшество согласится, что до вступления в брачные отношения они должны узнать друг друга.

Святой Отец покачал головой.

— Нет, Ваше Величество. Они оба уже находятся в брачном возрасте. Я не вижу причин для того, чтобы откладывать осуществление брачных отношений.

Король изящно приподнял свои плечи.

— Нашей маленькой Катрин всего четырнадцать лет, мой сын старше ее лишь на несколько месяцев! Пусть они полюбят друг друга. Мы во Франции придаем большое значение любви.

Франциск очаровательно улыбнулся, думая: «Почему ты, хитрец, не скажешь прямо? Ты хочешь скорейшего появления наследников. Спешишь протянуть свои алчные руки Медичи к французской короне».

— Молодые люди, — заявил Святой Отец, — должны вступать в брак, если они хотят вести благочестивую жизнь. Они должны рано заводить детей. Это убережет их от соблазнов Дьявола. Я считаю, что им следует вступить в брачные отношения без промедления.

Франциск лукаво улыбнулся, представив детей в постели. Бедная маленькая Катрин! Она заслуживает более галантного мужа. Генрих едва бросил на нее один взгляд за весь день; он влюбленно пялился на Диану де Пуатье. Кто мог подумать, что она произведет на него такое сильное впечатление! Женщина, которая по возрасту годилась ему в матери!

— Тогда пусть будет так, — сказал Франциск. — Бедное дитя, боюсь, обретет неважного любовника.

Папа насторожился:

— Ваше Величество, что вы имеете в виду?

Франциск, догадавшись, что его шутливое замечание было истолковано превратно, не смог отказаться от удовольствия подразнить папу.

— Увы! Святейшество, у меня есть опасения на сей счет… в отношении мальчика.

На лбу папы выступила испарина.

— Не хотите ли вы сказать, что?..

— Увы, увы! Боюсь, да, Ваше Святейшество.

— Я не понимаю. Вы говорите о неспособности к продолжению рода?

Франциск рассмеялся, пожал плечами.

— Поживем — увидим. Я имел в виду, Ваше Святейшество, что, боюсь, он плохо проявит себя на брачном ложе. Он так юн! Неопытен! У него еще не было любовницы!

Папа испытал такое облегчение, что тоже засмеялся.

— Простите меня, сир. Вы, французы, постоянно думаете о любви. Я забыл об этом.

— А о чем думаете вы, итальянцы… о торговле?

Папе захотелось ударить улыбающееся лицо собеседника.

— Торговля, — сухо заметил он, — иногда способна приносить больший доход, нежели любовь.

— В Италии — возможно, — сказал король. — Но здесь, во Франции, любовь часто оказывалась занятием не только более приятным, чем торговля, но и более выгодным. Так кто же прав — мы, французы, или вы, итальянцы?

Святой Отец не хотел вступать в словесную баталию с королем Франции.

— Значит, сир, вы согласны с тем, что их брачные отношения должны начаться этой ночью? — сказал он.

— Нельзя упустить ни единую ночь! — с иронией в голосе воскликнул Франциск. — И как долго вы намерены оказывать честь моей стране вашим присутствием?

— Я проведу здесь месяц.

Франциск лукаво улыбнулся.

— Они оба молоды и здоровы. Месяц… да, пожалуй, месяц.

Папа пытался говорить таким же мягким, ироничным тоном, что и король. Ему с трудом удавалось это делать. Если король просто презирал папу, то Святой Отец ненавидел Франциска.