Дениза Алистер - Больше, чем любовь Страница 22

— На этот раз, Эндрю, ты действительно сильно влип. — В голосе Чарлза звучали горечь и раздражение. — А пропасть между благородством цели и низостью средств ее достижения вызывает особое отвращение.

— Знаешь, Виктор Збарски… он очень порядочный молодой человек… — начал было робко оправдываться Боцман.

— Замолчи! — Раздался глухой звук. Очевидно, Чарлз в негодовании стукнул кулаком по столу. — Не произноси при мне этого имени!

— Хорошо, хорошо. Видишь ли, меня убедили в том, что в моих действиях не будет никакого криминала.

Послышался вздох Чарлза, за которым последовала длинная пауза.

Алисия раскрыла свою полотняную сумку. Как хорошо, что она никогда не расстается с ней! Достала диктофон и нажала на клавишу «запись».

— Послушай, Эндрю, мы знакомы с тобой уже двадцать лет, с самого детства. Ты ведь знаешь, я всегда принимал тебя таким, каков ты есть, и не лез к тебе с душеспасительными беседами. Верно?

Алисия не услышала ответа. Но воображение легко нарисовало ей Боцмана — в белом фланелевом костюме, измявшемся за день, с увядшей гвоздикой в петлице, почти слившегося с диваном и оттого кажущегося огромной бесформенной массой, из которой выступает только красное растерянное лицо с бисеринками пота на нем и со страдальчески закаченными глазами. Несмотря на драматизм ситуации, Алисия невольно улыбнулась.

Должно быть, Боцман кивнул, так как Чарлз продолжил разговор.

— Я не понимаю одного. Почему ты так по-детски легковерно покупаешься на доводы со стороны и совсем не прислушиваешься к себе? Почему не доверяешь своему нравственному чутью?

Алисии вдруг пришло в голову, что она уже несколько раз при разных обстоятельствах встречалась с Чарлзом, но не смогла бы ответить, что было на нем надето в каждом из этих случаев. А между тем она всегда обращала внимание на одежду человека. Одно можно было утверждать с уверенностью: он всегда был одет хорошо.

Вот и сейчас Алисия прежде всего представила особенное лицо Чарлза: открытый взгляд ярко-синих глаз, удивительное сочетание мужественности и мягкости в чертах.

Боцман не подавал признаков жизни. Наконец молчание прервал Чарлз. Безнадежно вздохнув, он проговорил:

— Думаю, ни ты, ни я не сможем дать на это ответ. Если он все же интересует тебя, в чем я уже начинаю сомневаться, советую обратиться к психологу.

В наступившей тишине неожиданно зазвучал раскатистый смех Боцмана.

— Ты что же, считаешь меня психом? Думаешь, что мои дела совсем плохи?

— На твоем месте я бы не смеялся. Ты очень рискуешь. Тогда, в деле с наркотиками, я точно знал, что ты можешь пострадать совершенно безвинно. Только поэтому использовал все мои связи и деньги, чтобы вытащить тебя. Но теперь я бы не смог утверждать это с такой уверенностью. Будь любезен, расскажи подробнее, что ты успел натворить.

— Я… Мне… — нерешительно начал Боцман и опять на некоторое время замолчал. — Я не сделал ничего плохого! — выпалил наконец он единым духом.

— А что ты сделал хорошего? — с сарказмом осведомился Чарлз.

— Дело в том, что Виктор Збарски… — Он запнулся, произнеся это имя, а потом зачастил: — свел меня с Эриком Шлоссманом. Тот производил впечатление человека не от мира сего, талантливого, но непонятого музыканта и композитора.

Алисия услышала, как хмыкнул в ответ Чарлз.

— Да, знаю, он оказался подонком. Но кто тогда мог сказать, что все так обернется.

— Кстати, а чья это была инициатива — познакомить его со мной? Твоя или его? — сухо спросил Чарлз.

— Не помню, — виновато проговорил Боцман. — Моя… Нет, прямо он меня не просил, но исподволь подводил к этому. К участникам гонок он выражал более откровенный интерес. — Повисла напряженная пауза. — Ну вот… — заговорил снова Боцман, — так и повелось: утром, за завтраком, знакомство, вечером — дорогие рестораны и много вина…

Он не стал вдаваться в детали аферы — по-видимому, уже изложил их Чарлзу раньше, да Алисии они были и ни к чему. По крайней мере, в это Роберт ее посвятил. Далее из сбивчивого рассказа Боцмана стало ясно, что тот два или три раза встречался с «клиентами». Точнее бедняга сказать не мог, поскольку это происходило вечером, когда он был, по его собственному выражению, навеселе.

Алисия вспомнила первый день их пребывания в Нашвилле и встречу с Боцманом на приеме и подумала, что он использовал слишком мягкую формулировку для описания своего вечернего состояния. Она осторожно размяла затекшие ноги.

— Тебе платили? — послышался суровый голос Чарлза.

— Да, после каждой встречи я получал комиссионные. Они в целости и сохранности лежат у меня дома, — промямлил Боцман. — По окончании гонок мне полагалась сумма в десять раз большая. — Он тяжело вздохнул. — Эрик предупредил меня вчера, что нужно соблюдать крайнюю осторожность. Его источник в мельбурнской полиции сообщил, что нашвиллскими гонками заинтересовались федеральные органы и не исключено, что здесь инкогнито появится следователь… Дальнейшее тебе известно: сегодня вечером Эрик неожиданно исчез, и…

Не выдержав, Чарлз перебил Боцмана:

— Эндрю, я не буду толковать о высоких материях. Скажу тебе только: ты пренебрегаешь одним из основных законов биологии — законом самосохранения, в соответствии с которым живут даже простейшие организмы, не говоря уж о человеке. — Чарлз подумал и добавил: — Имеются в виду, конечно, здоровые организмы. Неужели тебе даже в голову не пришло, что Эрик испарится прежде, чем яхты выстроятся у стартовой линии? В то время как тебе придется и дальше здесь жить, расхлебывая последствия в одиночку?

Этот резонный вопрос Эндрю оставил без ответа. Слышны были только звук передвигаемой посуды и бульканье жидкости.

Наконец Боцман хрипло произнес:

— Похоже, я непроходимый дурак, Чарли.

— От того, что ты будешь заниматься самобичеванием, твоя проблема не решится, — нетерпеливо проговорил Чарлз. — Скажи лучше, чем, по-твоему, вызвано столь стремительное бегство Эрика?

— Вчера на приеме появилась молодая пара, которую прежде мне встречать не доводилось. Он — блондин атлетического сложения, словно шагнувший в наш грешный мир из рекламного ролика, воспевающего пользу употребления мюсли с молоком по утрам. Она — этакая фиалочка, хрупкая, с умопомрачительной фигуркой, в белой блузке и в серой юбке, разительно отличающаяся от всех остальных присутствовавших там женщин…

— Ты говоришь о супругах… Ливингтон, — слегка дрогнувшим голосом уточнил Чарлз.

Алисия услышала легкие шаги — очевидно, Чарлз отошел в, глубь каюты. Затем тяжело заскрипел диван — видимо, Боцман тоже решил сменить место. Когда он возобновил рассказ, Алисия не смогла разобрать ни слова.