Люсьен Гольдберг - Скандалы Страница 22

Она присоединилась к гостям, толпившимся возле широкой мраморной лестницы, которая вела на огромную террасу, окружавшую весь дом. Добравшись до верхней ступеньки, Бэби приподняла руками груди, перевесила сумочку на другое плечо и изобразила улыбку.

За высокими двойными дверями она видела, как блестит мраморный пол, отражавший свет множества канделябров со свечами. Даже в таверне „Грин" канделябров было гораздо меньше. Венецианское стекло отливало разными цветами. Дом выглядел на редкость импозантным. Возможно, его недавно перестроили, и хозяева явно кичились богатством. Бэби не слишком хорошо разбиралась в интерьере, но отлично понимала, как выглядят большие деньги. В этот же особняк было вложено не менее миллиона долларов.

Взглянув направо, она заметила белый смокинг Дана Разера и кивнула ему.

– Ух, – сказала она. – Ну просто сон наяву, не так ли?

Разер обнимал жену за талию.

Вдали зазвучала музыка. Пока Бэби пробивалась через толпу, музыка становилась все громче. Люди смеялись, но говорили приглушенными голосами, пораженные великолепием особняка. Впрочем, они были достаточно воспитанны, чтобы не показывать своего изумления.

Широкая терраса за огромным холлом была выложена каменными плитами и окружена низкой оградой. Бэби присмотрелась к группе, расположившейся между террасой и большим белым тентом. Взяв бокал шампанского, предложенный ей официантом, Бэби услышала, как там то и дело упоминают имя Лолли Пайнс. Она приблизилась.

– Она была замужем? – спросила женщина с таким носом, с каким обычно прибегают к помощи пластической хирургии.

– Не думаю, – зычным голосом ответила обладательница еще более чудовищного носа. – Брэндон, Лолли Пайнс была когда-нибудь замужем?

Мужчина в розовой мексиканской рубашке покачал головой:

– Понятия не имею. Насколько мне известно, Лолли была самой закоренелой девственницей из всех старых дев.

– Я слышала, что она была лесбиянкой, – сказала дама в солнечных очках „Порше".

– Я доподлинно знаю, – вмешалась ее собеседница, – что Лолли пару раз поимели во времена Эйзенхауэра.

– Кого? Лолли? – возмутились ярко-красные губы. – Ты шутишь? Даже тогда не могло произойти ничего подобного. Лолли Пайнс никогда в жизни не раздвигала ноги.

Все засмеялись. Расплескивая шампанское и переминаясь с ноги на ногу, дамы высвобождали высокие каблуки из расщелин каменных плит. Значит, весть о смерти Лолли уже докатилась до Лонг-Айленда. Наверное, об этом узнают в Монголии, подумала Бэби. Плохо! Она рассчитывала воспользоваться этой новостью как поводом завязать разговор.

Бэби навострила уши, очутившись рядом с другой компанией. Там был юрист с Парк-авеню, который обычно оттягивал время между предъявлением обвинения и началом процесса; бывшая девушка по вызову, преобразившаяся в литератора; весьма влиятельный деятель с Уолл-стрит, содержавший в том же доме, где жила Бэби, квартиру, где хранил свои лифчики, платьица и белокурые парики, и еще чета, симпатичная Бэби. В свое время муж обладал доходом вдвое большим, чем у Джордана Гарна, но теперь пошел на дно, хотя пока это оставалось тайной. Они существовали на те деньги, которые его жена зарабатывала в фирме „Секс по телефону", сидя в библиотеке двухэтажной квартиры „Ривер Хаус".

Если не считать семейного юриста, все собравшиеся полагали, что об их грешках никто не знает. Их имена время от времени упоминались в разделе „Виноградинки" в связи с разными событиями, но в сравнении с тем, что можно было бы написать о них, это было не так уж интересно.

Бэби редко приходилось писать о таких больших приемах: приглашения обычно доставались Петре Вимс или кому-нибудь из штатных любимчиков. И если бы Гарны давали свой прием в любой другой вечер, а не в эту пятницу перед началом летних отпусков, сегодня здесь была бы Петра, а не она. Бэби решила извлечь из представившейся ей возможности все, что можно. Она изобразила самую сияющую улыбку и с помощью локтей втерлась в группу.

– А вы знаете, почему Леона Хелмсли так жутко боится отправляться в тюрьму? – спросила бывшая девушка по вызову.

Все головы повернулись в ее сторону.

– Во-первых, ей не позволят красить волосы, – греясь в лучах всеобщего внимания, сказала она. – Во-вторых, у нее потечет силикон, который ей ввели как раз над верхней губой: процедуру надо повторять каждые шесть месяцев. Кроме того, ей запретят носить накладные ресницы.

– Но самое главное, она лишится обслуживания а ля Венера, – заметила одна из женщин.

Дамы ахнули в один голос, а мужчины смущенно переглянулись.

Когда вокруг бывшей девушки по вызову восстановилось спокойствие, она сказала:

– Не сомневаюсь, какой-нибудь могучий охранник-гомосексуалист обрадуется возможности обслужить ее.

– Что это за обслуживание? – поинтересовался деятель Уолл-стрита. – Никогда о нем не слышал.

Бэби придвинулась поближе. Она тоже никогда не слышала об этом. Если это какая-то новинка, которой увлекаются дамы из общества, ей надо быть в курсе.

– Вам, мужчинам, незачем знать об этом. Все равно никто из вас не признается, что занимался такими делами, – заметила молодая дама. – Тс-с-с, девочки, больше ни слова.

Бэби втиснулась в их компанию.

– Привет, – радостно сказала она. – Я Бэби Байер из „Курьера".

Улыбки погасли, все разом повернулись к ней и уставились на нее так, словно у нее что-то висело под носом.

– А о чем это вы сейчас говорили... насчет Венеры? – Все как по сигналу повернулись и отошли в глубь террасы. Как у балерин из русской „Березки", у них двигались только ступни.

Обескураженная, но не унывающая Бэби повернулась и увидела Дэйва Дрикса из „Верайети"; он, ухмыляясь, смотрел на нее.

– Это жуткое дело, малышка. Скорее всего, нечто вроде мощного венгра-гомосексуалиста с дилдо[2], украшенным драгоценными камнями. Но тебе ведь не нужен гомосексуалист с такой штукой, а, Бэби?

Бэби повернулась к нему спиной и направилась к краю террасы. Взяв с подноса мятый финик, она посмотрела, нет ли кого-нибудь, кто может объяснить, что это за штука. Не успела она отправить финик в рот, как сзади раздался громкий голос с выраженным английским акцентом.

– Ну разве это не потрясающе? Чем больше у вас денег, тем большее уединение вы можете себе обеспечить. Затем вы приглашаете кучу гостей, которые бродят по дому и открывают ящики шкафов и комодов. Или задвигают их так, что не открыть.

Засунув финик за щеку, Бэби повернулась. Сзади стоял розовощекий человек в белой рубашке навыпуск, которая висела до колен; через открытый ворот виднелись клочки седоватых волос. Вокруг головы был повязан белый шелковый носовой платок, впитавший пот, и от него так неприятно пахло, что не помогал даже дорогой одеколон.