Адриана Триджани - Королева Великого времени Страница 22

— Это восхитительно, — тихо говорю я, и мы смотрим на вереницу животных, которые заходят под чудесный купол. Медведи, тигр, лев, а за ним слоны один за другим исчезают под брезентовым куполом.

— Я такого еще никогда не видел, — говорит Фрэнки отцу. — А ты, мама?

— Я тоже, — соглашаюсь я.

— Ты не пойдешь! Ты уже старый!

— Мне всего тридцать три года.

— Вот-вот — старый! — говорю я мужу, зная, что несколько жителей Розето уже вступили в армию и воюют против Муссолини и Гитлера.

— В армии так не думают.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — умоляю я, но Франко уже все решил.

— Тебе есть кому помочь. Пока идет война, твои родители не поедут в Италию, да и мои родные живут напротив. Я хочу сделать то, что велит мне мой долг, — говорит Франко.

— Долг должен велеть тебе остаться с женой и детьми.

— Им нужны механики. А на свете нет такой машины, которую бы я не смог разобрать и собрать заново.

— Пожалуйста, Франко.

— Нелла, если и есть такая женщина, которой не нужен мужчина, так это ты. — Он целует меня в лоб. — Я хочу показать сыну, как нужно любить родину, и я не смогу этого сделать, если останусь здесь и продолжу работать на фабрике.

Все члены семьи Паджано, Цоллерано, Кастеллука, наши дети и я едем в Нью-Йорк смотреть, как Франко будет принимать присягу. Ради детей я стараюсь казаться сильной, хотя Фрэнки уже сейчас считает отца героем, а Селеста слишком мала, чтобы понимать, что происходит.

Из многих семей в Розето мужчины ушли на фронт: младший брат Четти Оресте, двоюродный брат Франко Пол. Почти у каждой работницы с фабрики на войну ушел муж, брат или любимый. Мы все молимся о победе и о том, чтобы она пришла поскорее. Нам, итальянцам, приходится воевать со страной, из которой мы родом. Но у моего мужа нет никаких сомнений относительно Муссолини.

— Он должен уйти, — просто говорит Франко.

Франко целует на прощание отца с матерью, Фрэнки и Селесту. Потом обнимает и целует меня. Когда я иду с ним ко входу в здание призывной комиссии, он молчит. Впервые за все время нашего брака он молчит, а я болтаю без умолку. Я стараюсь собрать воедино все наши мечты, обещаю ему, что позабочусь о детях, что, когда он вернется, мы откроем свою собственную текстильную фабрику.

— Я не волнуюсь, — говорит Франко.

— Это хорошо. Значит, ты будешь осторожен, — пытаюсь я улыбнуться.

— Я буду осторожен, — обещает он.

— Ты знаешь, что я очень люблю тебя, — говорю я.

— А я люблю тебя.

— Возвращайся ко мне.

— Вернусь, Нелл. Обещаю.

С тех пор как Франко уехал, прошло девять месяцев. Фрэнки пишет своему папе раз в неделю. Он представляет, как Франко летает на бомбардировщике или с автоматом наперевес участвует в битве. На самом деле Франко работает на фабрике, выпускающей снаряжение для армии, в Англии. Он ремонтирует самолеты после сражений.

Перед нашей фабрикой останавливается правительственный автомобиль, и, как только весть об этом облетает все цеха, гул швейных машин стихает.

— О нет, — шепчет Четти. — Дурные вести.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда к нам направляется молодой офицер.

— Вы кого-то ищете, сэр?

— Кончетту… Я не могу выговорить ее фамилию.

— Маруччи? — дрожащим голосом спрашивает Четти.

— Так точно, мэм.

— Это я.

— Правительство Соединенных Штатов Америки выражает вам свое соболезнование…

Когда офицер произносит имя Оресте Риччи, брата Четти, по ее лицу бегут слезы. Офицер разворачивается и уходит.

Четти склоняет голову и начинает молиться. Я тоже склоняю голову, но меня переполняет горе; я беззвучно произношу слова молитвы, но на самом деле совсем не молюсь. Если бы погиб мой брат, мне было бы не до Бога. Зачем молиться Богу, если Он забрал у меня моего близкого? Но Четти не такая. Она отдается вере полностью, без остатка.

На заупокойную мессу по Оресте Риччи, которая проходит в церкви Богородицы на Маунт-Кармель, собираются все женщины и мужчины, у которых сыновья, братья и мужья ушли на войну. Ренато читает прекрасный панегирик, он вспоминает Оресте в детстве и рассказывает историю семьи Риччи.

Мы выходим из церкви, и на улице нас встречает холодный ноябрьский ветер.

— Нелла, ты как? — Ренато идет ко мне сквозь толпу. — Есть вести от Франко?

— Он все еще в Лондоне. Пока все нормально.

— Можно с тобой поговорить?

— Конечно.

— Тогда идем.

Мы пересекаем площадь перед церковью и направляемся к дому священника. Ренато проводит меня в свой кабинет.

— Я давно не видел тебя в церкви. Почему?

— Мы теперь ходим в церковь Святой Елизаветы в Пен-Аргиле.

— Почему?

— Так решил Франко.

— Это из-за меня?

Я киваю.

— Этого я и боялся.

Я смотрю ему прямо в глаза, такие же ярко-голубые, как раньше. Ренато уже почти сорок, и в нем появилась уверенность, которая приходит вместе с опытом. Под его руководством прихожане построили начальную школу. Этой осенью он собирается огородить место для католической школы. Еще он намерен построить больницу. Когда дело касается заботы о своих прихожанах, он неутомим.

— Эта работа тебе к лицу, Ренато.

— Твоя работа тебе тоже к лицу. Ты так же прекрасна, как и раньше.

Его слова смущают меня. Они неуместны, но я всегда мечтала их услышать. Я всегда рада услышать, что он обо мне думает, пусть даже столько лет спустя.

— Спасибо, — шепотом отвечаю я.

Я склоняю голову и на этот раз молюсь по-настоящему. Пожалуйста, Господи, пусть Франко поскорее вернется домой.

Глава восьмая

— Левее, Франко! — кричу я своему мужу. Он стоит на стремянке. — И пониже. — Франко вешает вывеску: большая доска на двух цепочках. — Вот так, отлично! — командую я, прикрывая глаза от солнца.

Я достаю из кармана солнечные очки, надеваю их и читаю белые буквы на красном фоне: «Текстильная компания „Нелла“, основана в 1945 году».

— Ну как? — спрашивает Франко, спускаясь со стремянки.

— Надо было назвать ее «Текстильной компанией семьи Цоллерано».

— Да ну, слишком длинно. К тому же так я все время буду помнить, ради кого столько работаю, — шутит Франко и обнимает меня за талию.

Как мы и рассчитывали, когда Франко вернулся с войны, мы взяли кредит и открыли собственную фабрику. Фредди Дженкинс страшно рассердился, а когда еще почти все его швеи перешли к нам, он пришел в ярость. В итоге он закрыл свою фабрику в Розето.

Папа приехал к нам. Он соскучился по внукам: Фрэнки уже двенадцать, а Селесте — шесть. Когда мы с Франко следим за погрузкой готового товара, приходится возвращаться домой поздно, но мама Франко следит за детьми и готовит им обед.