По доброй воле - Слава Доронина Страница 22

– Замужняя полудевственница? – продолжает допрос Григорий.

– Хватит! – взвиваюсь я. – Ты же видишь, что мне и так непросто быть с тобой раскрепощенной и откровенной. Не все же такие, как ты…

– Какие, Агния? – с притворной серьезностью спрашивает он.

– Наглые!

Шахов обхватывает мои ягодицы и сажает меня на столешницу. Громко охаю от неожиданности.

– У меня вообще-то сырники. И стертая вагина от наших сношений. Ты говорил, что не мальчик, а ведешь себя хуже, чем подросток.

– У меня давно не было секса. Только работа. К тому же ты запретила иметь больше одной любовницы. Вот я и не имел никого.

– Я не запрещала. Более того, кажется, я уже согласна. Иди, куда тебе необходимо, не мальчик, – парирую.

Шахов улыбается. Когда он не сидит за компьютером и не разговаривает о работе, то выглядит и вправду моложе. В такие моменты я теряю от него голову.

– Хорошо. Давай заключим сделку. Я разрешу потрогать меня там пальцами, а ты…

– Там – это где? – перебивает Григорий.

– Там – это в том месте, где я еще девственница. Но только потрогать! И пообещай, что после этого ты поедешь со мной куда-нибудь за город. На два или три дня. Без ноутбука, телефона и твоей работы.

– Ультиматум?

– Просьба.

– Или попытка расширить границы? – не унимается Шахов, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Скорее, забота о твоем здоровье. Мне нравится, какой ты, когда не перегружен работой. Даже появляется иллюзия, что мы пара. Ну и для меня важно побыть с тобой наедине.

– Сама себе противоречишь. Хочешь, чтобы не трогал, и опять просишь остаться наедине.

– Ты понял, о чем я. Не только сексом хочется с тобой заниматься…

– А чем?

Закусываю губу. По-моему, и так понятно чем. Если Шахов не понимает, то это его проблемы.

На лице Григория застывает выражение задумчивости. Это немного нервирует. Ведь ничего такого я в конечном счете не попросила. Совместить приятное с полезным.

Людям необходимо отдыхать. А таким, как Шахов – особенно. Бесспорно, что желание и секс расслабляют, но прогулки на воздухе и интересное общение тоже благотворно влияют на нервную систему. Без повреждения половых органов. Ну и делают людей ближе друг другу.

– Хорошо, – соглашается Шахов. – Давай попробуем. Но сразу определимся со стоп-словом. С тобой мне сложно себя контролировать.

Не сразу доходит, о чем он просит и на что я подписалась. Боже… Шахов же сейчас сгребет меня в охапку и будет трогать там… Боже… Как это получилось?

Я ведь пришла на кухню жарить сырники, а теперь меня сжимают в объятиях и обсуждается возможность анального секса.

Пульс начинает долбить в ушах, когда Григорий тянется к плите и выключает ее. Достает телефон из кармана брюк, с кем-то договаривается о том, что берет еще два дня отпуска, и просит вызвать на завтрашнее утро водителя.

Как быстро… Словно по щелчку пальцев.

– Ну вот и все. – Шахов кладет телефон на столешницу и смотрит на меня голодным взглядом. – Свои условия я выполнил. Теперь твоя очередь. Какое стоп-слово?

– Божечки…

– Не подходит, – на полном серьезе говорит он. – Могу не разобрать в острый момент, посыл это к продолжению или так ты просишь остановиться. Давай что-нибудь другое.

По телу проносится дрожь, когда Григорий делает недвусмысленное движение бедрами.

– Ничего сложного, Агния. Думай быстрее.

– Придумай сам. Я сейчас плохо соображаю…

– Тогда не будем выдумывать ничего сложного, скажешь мне “Хватит”, когда почувствуешь дискомфорт. Если не среагирую, повторишь еще раз. Не трясись, робкая. Тебе понравится.

Шахов подхватывает меня на руки и несет в спальню. Опускает на кровать и нависает сверху, покрывает поцелуями шею и грудь, оставляя на коже засосы. Приятно! И очень волнительно… Не знаю, какие будут ощущения, но есть подсознательный страх, что мне не понравится. Обнадеживает, что Шахов пообещал остановиться. И я ему доверяю.

Расслабляюсь от ласк Григория и не сразу понимаю, что его пальцы уже не на клиторе, а на анусе. Смочив один в моей смазке, Шахов массирует тугое кольцо, не предпринимая попыток проникнуть. Но давит ощутимо, как будто вот-вот окажется внутри.

В животе разливается тепло. Еще несколько минут назад я говорила Шахову, что не смогу принять его член, а сейчас безумно хочу взять свои слова обратно. Но все внимание Григория сконцентрировано на другой части моего тела.

Даже испугаться не успеваю, когда чувствую его палец внутри. Небольшое жжение проходит практически сразу, но следом пронзает мысль: что будет если там окажется не палец Шахова, а его огромное достоинство?

Это рождает ужас.

– Хватит… – задыхаясь от стыда и множества неизведанных до этого мгновения ощущений, хриплю я.

– Уверена? – Григорий продолжает вводить палец.

Целует мою грудь, вызывая смятение.

Я застигнута врасплох. Не думала, что новый опыт будет таким… ошеломительно приятным. Вместо того чтобы повторить стоп-слово, выгибаюсь навстречу.

– Только членом не туда… Пожалуйста…

– Не бойся, робкая. Сегодня анал мы явно не будем пробовать. – С этими словами Григорий покидает мое тело, но ненадолго.

Он переворачивает меня на живот, входит резким толчком во влагалище, а спустя мгновение его палец опять касается ануса и почти сразу же погружается внутрь.

Григорий двигается мощно и размашисто. С каждым толчком члена палец проникает в анус глубже. Ощущения на грани. Хочется кричать слово «Хватит!» и в то же время – «Еще!». Это что-то запредельное. Запретное. И мало похожее на нормальность, потому что из моего горла вылетают дикие стоны.

Кажется, еще чуть-чуть, и сойду с ума от накала. До этого момента думала, что лучше в постели с Григорием быть уже не может, но, когда захлестывает сокрушительной волной оргазма, понимаю, что может. И еще как!

Я так поглощена собственным кайфом, что пропускаю, когда Шахов кончает.

– Ты жива, Агния? – спрашивает он, тяжело дыша мне в шею.

– Еще не поняла… – отзываюсь вполголоса.

Шахов скатывается с меня. Наблюдаю за тем, как он идет в душ и прихожу к выводу, что у меня серьезные проблемы. С каждым днем этот человек нравится мне все больше и больше. Впрочем, как и секс с ним.

Глава 20

– Какое, по-твоему, самое лучшее чувство в мире? – спрашиваю я у Григория, пока он уверенно ведет машину.

Непривычно видеть за рулем его самого, а не водителя. Тем более слушать музыку, которая ему нравится. У нас немного разные вкусы. Но ничего страшного.

– Когда вдруг получается изменить безнадежную ситуацию в лучшую сторону, – говорит он, немного подумав. – Наступает облегчение такой силы, что земля уходит из-под ног.

– И много раз получалось?

– Один раз не прокатило.

– Все плохо закончилось?

– Трагедией.

– Подробности можно не спрашивать?

Шахов громко хмыкает. Ожидаемо, что их не будет.

– А у тебя? – переводит он тему.

Задумываюсь.

Все мои переживания связаны со смертью мужа. Первое время даже считала, что не смогу ее пережить. От нервов все болело, выпадали волосы. Мысли были вялые, как у полуобморочной. Но говорить об этом с любовником нежелательно. Особенно с таким, как Шахов. Я это прекрасно понимаю. Да и вообще, кому они нужны, эти мои переживания? Никому, кроме меня и бабушки.

– Не знаю. Я запуталась в своих чувствах. Однако недавно был случай, который буквально вытолкнул на поверхность из депрессивных мыслей, в которых я тонула после смерти мужа.

Григорий бросает в мою сторону любопытный взгляд.

– Я не такая жадная на слова, как ты, и могу рассказать. Хочешь?

– Хочу.

– В тот день мне нужно было ехать в другой конец города, оформлять кучу бумаг и делать все то, чем заниматься не хотелось. Машину я оставила дома и вызвала такси. Приехал бордовый седан. За рулем оказалась женщина. Я села в салон, поздоровалась. Несколько минут смотрела на нее, а потом первая с ней заговорила. Что мне вообще-то не свойственно. Незнакомка ответила на итальянском. В ее голосе было столько энергии, жизни. И в то же время отчаяния и боли. Зацепило. Между нами завязалась беседа. Я вдруг стала рассказывать, что осталась одна и не могу свыкнуться с гибелью мужа. Женщина в ответ поведала свою историю.

Больше пятнадцати лет она прожила в Италии, в хорошем доме. Имела прекрасную и интересную работу, купалась в нежности близкого человека. И в один день всего этого лишилась. Контракт с ней не продлили, гражданство не дали. Любимый бросил, сказав, что не поедет за ней в Россию. Вере, так звали мою случайную попутчицу, ничего не оставалось, как вернуться на родину, чтобы начать