Мария Чепурина - Три встречи в Париже Страница 23

Я снова вошла в Интернет и от нечего делать стала искать информацию про все новые вещи, с которыми так или иначе столкнулась в Париже. Прочитала про эндивий, про халяль, про оборону Севастополя, про сыры, про колониализм, про войну в Алжире, про «Гуляние в Мулен де ля Галетт», про то, почему мусульманам нельзя рисовать людей и животных и почему обращение «мадемуазель» больше не применяется… Не буду пересказывать здесь все это: будет скучно, да к тому же вы и сами сможете найти в Сети любые сведения.

По прошествии полутора часов я, кажется, задала Яндексу все вопросы, какие только смогла придумать. Именно тогда я от скуки, от нечего делать, от безысходности, без всякой надежды и просто по привычке зашла на сайт международных знакомств. Что я хотела найти там? Писем ни от Фабьена, ни от Адама, ни от Антошки не ожидалось; даже если бы они были, я бы все равно не ответила. Искать нового, четвертого, француза не было времени — да, по правде сказать, и желания. Кажется, я просто бездумно щелкала мышью, пытаясь убить полчаса за привычным занятием… и вдруг нашла письмо от Жан-Батиста.

Да, именно так его и звали — Жан-Батист! Одно из моих любимых французских имен, которое наша учительница Дельфина на прошлом занятии назвала (наравне с Луи) старомодным и неиспользуемым. Он писал, что увидел мою анкету и сразу понял, что ищет девушку вроде меня. Писал, что я красивей всех, кого он видел. Что ему шестнадцать лет, и мы ровесники. А еще писал, что он живет в Париже!

Меня сразу насторожило одно: отсутствие фотографии в анкете этого нового ухажера. «Негр? Араб? Китаец?» — пронеслось в голове. С другой стороны, терять мне было все равно нечего, а комплименты, что уж тут скрывать, очень порадовали. В результате я написала ответ Жан-Батисту, сообщив, что как раз нахожусь в Париже, но корректно (как мне показалось) предупредив, что не буду завязывать отношений с парнем чужой расы или религии.

«Вряд ли из этого выйдет что-то путное, — объясняла я самой себе, опять возвращаясь в читальный зал. — Нечего раскатывать губу. Если не очаровываться, то и разочарование не придет. Мне будет чем заняться в Интернете — и то ладно».

После библиотеки мы быстро перекусили, встретились с Кариной и Ириной и все вчетвером пошли в Лувр, где и пробыли до самого закрытия. В этом огромном хранилище ценностей каждая из нас нашла что-то свое. Маринка зависала от картин художников, участвовавших в ее любимых исторических событиях. Ирка сообщила, что родители велели ей посмотреть на Венеру Милосскую, Нику Самофракийскую и Джоконду, и носилась в поисках этих растиражированных шедевров, не обращая внимания на все остальное. Карина, похоже, вообще не интересовалась выставленными экспонатами: заходя в очередной зал, она окидывала его взглядом, находила красивый фон и выгодный ракурс для своей физиономии и заставляла нас снимать себя на фоне произведений, на авторство, название и смысл которых ей было плевать. Что же до меня, то я, если честно, не увлекаюсь ни изобразительным искусством, ни выполнением обязательной туристической программы, ни фотографированием своей персоны. Поэтому меня в Лувре больше всего заинтересовали не экспонаты, а посетители. Кого только тут не было! И волосатые хиппи, и престарелые «люди искусства» в велюровых пиджаках и шейных платках, и восторженные толпы китайцев (или японцев?), фотографирующие все на своем пути, и женщины в черных чадрах до пят, странно сочетающихся с разноцветными рюкзачками за спинами, и даже настоящие индейцы — с темной кожей, узкими глазами, в цветных накидках и высоких шляпах, которые принято носить то ли в Перу, то ли в Боливии, то ли в Венесуэле… Я как будто находилась не в центре Парижа, не в центре Франции, а в центре мира!

После Лувра мы были настолько уставшими, что смогли только поужинать и, не говоря друг другу ни слова, завалиться спать. А на следующий день, в воскресенье, сели на электричку и поехали на весь день в Версаль.

Наверное, вы знаете, что Версаль — это резиденция французских королей, служившая таковой в XVII–XVIII веках. Иными словами, маленький городок под Парижем наподобие питерского Петергофа. Все мы ожидали от этой поездки чего-то необыкновенного: погружения в королевскую жизнь, настоящей придворной атмосферы, путешествия на триста лет назад… и, если честно, были разочарованы. Версаль был красивым… но мертвым. Придворной атмосферы в нем осталось не больше, чем в Лувре или в Зимнем дворце. Лепнина и позолота нам быстро приелись; живопись после вчерашнего просто уже не лезла. Толпа туристов из интересной превратилась в раздражающую: ни одну скульптуру в версальском саду нельзя было сфоткать без того, чтобы в кадре не оказалась куча народу.

— Такое ощущение, что сегодня пятое октября тысяча семьсот восемьдесят девятого года, и мы — среди толпы санкюлотов[9], пришедшей из Парижа и ворвавшейся в королевские покои, требуя хлеба, — не удержалась от умничания Марина.

Совершенно иным делом оказалась спрятавшаяся вдалеке от дворцового комплекса деревушка. Нет, не настоящая. Игрушечная! Оказывается, королева Мария-Антуанетта, о которой мы уже столько наслушались от Маринки, любила изображать из себя крестьянку, так что велела выстроить для себя этот уголок сельской жизни, где развлекалась, пила шампанское и даже сама иногда доила коров. Подозреваю, что условия здесь сильно отличались от настоящей деревни. Игрушечный поселок королевы напоминал скорее декорации к фильму-сказке или локацию из компьютерной игры в стиле фэнтези. Если честно, в этой сказке мне хотелось бы остаться навсегда. Жаль, что это было невозможно.

Возвращаясь из Версаля, я задумалась о том, что поскорее бы наступил понедельник. Тогда с утра мы снова пойдем в школу, где я первым делом выйду в Интернет и посмотрю, что мне ответил Жан-Батист.

Чуть позже я поймала себя на том, что вспоминаю об этом парне, в сущности совершенно мне незнакомом, уже пятый раз за день.

В понедельник в нашей группе появились новые ученицы — Татьяна и Дженифер. Урок начался со знакомства с ними. Первая, как и Наташа, вышла замуж за француза, переехала из России в Париж и теперь посещала языковые курсы, чтобы лучше адаптироваться в стране. Дженифер была из США. Ее посадили рядом со мной. Эта девушка оказалась более воспитанной, чем два уже знакомых мне ее соотечественника, но очень уж странной. Выяснилось это после того, как Дельфина, разбив нас на пары, дала задание: совместно придумать (договорившись между собой по-французски) сюжет для какой-нибудь смешной сценки и разыграть ее без слов так, чтобы остальные догадались, о чем речь. Дженифер, которая оказалась моей парой, стала восторженно предлагать сюжеты, все как один связанные с нарушением какого-нибудь мелкого американского закона и попаданием в полицию: провоз ребенка без детского кресла, некультурное поведение в парке, покупка алкоголя несовершеннолетним… Именно такими, на взгляд американки, были увлекательные приключения. Я предложила ей не мудрить, а просто разыграть сценку экзамена с неготовым студентом и злобным преподавателем.