Елена Гайворонская - Наследство Страница 23

– Но я хочу сам создавать свою жизнь и свою семью. Неужели это непомерное желание?

Отец посмотрел на сына долгим, тяжелым взглядом.

– В таком случае, в первую очередь тебе придется создать свой собственный дом, – сказал он. – Убирайся.

И вышел, оставив дверь распахнутой настежь.

Лишь тогда Алекс ощутил саднящую боль и солоноватый привкус во рту. Он подошел к зеркалу. Нижняя губа вспухла. Когда он дотронулся до нее, на пальце осталась кровь. Алекс порылся в карманах, извлек не очень чистый платок. На пол упала цветная фотография. Дешевая, отвратительного качества. Он вгляделся в очертания женщины, будто увидел впервые. И понял, что уже не хочет спать. Он взял табурет, залез в антресоли, вытащил пыльный потертый чемодан и принялся складывать в него свои вещи.

Комната, которую он снял, находилась в полуподвале небольшого частного домика и размером была не больше спичечного коробка. При виде «мерседеса» глазки хозяина разъехались к вискам. Он заломил такую цену, что Алекс раз десять делал вид, что уходит, пока они не договорились. Окна комнаты выходили прямо на шоссе. Во дворе без устали лаял на автобусы и проходящих мимо туристов склочный пес. Алекс остановился перед огрызком зеркала, Достал купленную по дороге банку пива и со словами «За новую жизнь» чокнулся со своим мрачным отражением.

На рецепции куковал Осман, о котором говорили, что он мог бы извлечь выгоду даже из собственных похорон.

– А, Селами, – он заговорщически улыбнулся, – ну, как покатался?

Алекс молча выложил ключи от машины. Не было настроения вступать в беседу.

– Кстати, – глаза Османа плутовски заблестели, – у меня есть кое-какая информация, которая явно тебя заинтересует. Но она стоит десять марок.

– Откуда я знаю, что она того стоит? – хмуро сказал Алекс.

Осман заулыбался так, точно ему только что сообщили о прибавке жалованья.

– Речь пойдет о некой русской даме из номера люкс.

– Что с ней?!

Осман пошуршал большим и указательным пальцами так, будто между ними находилась сложенная вдвое бумажная купюра.

– Гони бабки – узнаешь.

– Держи, задница.

Довольно прищурившись, Осман пробежал пальцами по клавиатуре компьютера:

– Ага… Вот. Мадам Кузнецова Надежда заказала один билет на рейс Анталия—Москва, первым классом, сегодня, рейс двенадцать тридцать. И такси…

– Как? Почему сегодня… – пробормотал Алекс. – Ей же осталось…

– Пять дней. И тем не менее. – Он подмигнул, осклабившись. – Если поторопишься – успеешь попрощаться.

– Пасть захлопни! – рявкнул Алекс.

– Да будет тебе… – поморщился Осман. – Весь «Гарден» только и болтает о… – Он осекся, потому что перед отелем остановился желтый с черными шашечками «сахин».

– Вроде рано еще, – пробормотал под нос Осман, поглядев на часы.

По лестнице, обмахиваясь, будто веером, бумажными листами, спустилась Фериде.

– Новые распоряжения босса…

– Что он еще изобрел? – закатил глаза Осман. – Работать в четыре смены за пол-оклада?

– Не понимаю, чем ты-то недоволен? – удивилась Фериде. – Сидишь тут под кондишеном, языком мелешь, как баба на базаре… – Она хотела добавить что-то еще, но сбилась, изумленно ойкнув, вытянула шею: – Глядите-ка, кто это к нам на такси пожаловал?

Ее удивление было понятным: обычно постояльцы «Гардена» добирались до отеля на раздолбанных туристических автобусах.

Таксист с необычайной прытью выбежал из машины, распахнул багажник, достал небольшой кожаный чемоданчик и потащил в холл, по пути сделав знак: «Привез солидного клиента». Тотчас двое ребят-рассыльных наперегонки кинулись к дверям. Осман нарисовал наирадушнейшую из улыбок. Фериде поправила прическу.

Приехавший расплатился с таксистом пятидесятидолларовой купюрой.

– Русский, – завидев валюту, вздохнул Осман.

Алекс злорадно усмехнулся: ему была понятна причина этого уныния. Лень помешала Осману выучить еще один язык. Он знал только немецкий. Туристы же из России, отличавшиеся щедростью, говорили преимущественно на родном, реже – по-английски. «Дойче» же был популярен среди них не сильнее языка индейцев, племени хоппи. Следовательно, на приличные чаевые Осману рассчитывать не приходилось.

– Эй, – зашипел он на Алекса, – будь другом, переведи…

– Облезешь.

Мужчина, около тридцати. Среднего роста, темноволосый, поджарый, с небольшими залысинами у висков. Высокий лоб, перерезанный парой ранних морщин, упрямая складочка меж густых бровей, какая бывает обычно у работников напряженного умственного труда. Горбатый нос, тонкие губы. Глаза цвета старой меди с зеленоватым отливом, в которых, казалось, притаилось нечто хищное. На первый взгляд он создавал впечатление усталого человека, до конца не отрешившегося от своих проблем.

Алекс разглядывал приезжего во все глаза, и чем дальше, тем сильнее тот вызывал в нем странное чувство: гремучую смесь тайной зависти, восхищения и неприязни. Шелковая светлая рубашка, хлопковые песочные брюки в тон легким ботинкам из тонкой мягкой кожи, со слегка «срезанными», по последнему писку деловой моды, носами… Вероятнее всего, удачливый бизнесмен или очень успешный топ-менеджер из вчерашних яппи[4]… Живое воплощение всего, к чему так долго, упорно и, увы, пока безрезультатно стремился Алекс.

Что забыл этот парень в симпатичном, но все же «экономном» «Гардене»?

– Ну почему, как классный и денежный мужик, так обязательно женат? – завидев блеснувшее на безымянном пальце правой руки кольцо, вздохнула Фериде.

– Потому что не одна ты такая умная, – злорадно отыгрался Осман. Их отношения с секретаршей оставляли желать лучшего.

Вновь прибывший беглым взглядом окинул, холл, поморщился и подошел к рецепции. Он заговорил на безупречном беглом английском, но, завидев замешательство в глазах Османа, перешел на хороший немецкий, выговаривая слова четко и твердо, как человек, привыкший командовать и принимать решения.

– Добрый день. У вас проживает моя супруга. Номер люкс. Я – Сергей Кузнецов…

Алекс вздрогнул, точно его окликнули. Кто-то невидимый подтолкнул его, заставив оглянуться.

По лестнице спускалась Надежда. В платье лунного оттенка, с перетянутыми в толстый жгут волосами и печатью апатичного безразличия на бледном, нетронутом загаром и макияжем лице. Чужая, холодная, далекая женщина, готовая отправиться навстречу дождям и туманам, так и не сумевшая принять и полюбить яркий солнечный свет… Внезапно она остановилась, замерла. И в следующий миг преобразилась, будто включили волшебный китайский фонарь, заблиставший цветными картинками и яркими красками. Так, за несколько секунд, сменилось на ее лице несколько выражений: изумление и замешательство, горечь и радость, испуг и нежность… Она глядела на стоявшего у рецепции мужчину как на мираж, призрак, который может исчезнуть, раствориться в жарком воздухе. А затем медленно, как под гипнозом, двинулась ему навстречу, никого и ничего вокруг не замечая, словно весь огромный мир сосредоточился для нее в этом человеке, который улыбнулся как-то по-детски беззащитно: