Элин Хильдебранд - Сезон любви Страница 23

Маргарита натянула летнее одеяло на голую пылающую грудь. Глубоко вздохнула. Ее одолевало странное чувство: почему-то казалось, что звонят из полиции памяти. Собираются обвинить в злоупотреблении ностальгией. А может, звонит Дасти, хочет пригласить ее на свидание, или кто-то, с кем Дасти разговаривал этим утром. Некая безличная персона, которая будет требовать, чтобы Маргарита ее узнала. «Говорят, вы вернулись к жизни». Кто-нибудь из старых клиентов желает пригласить ее на работу личным поваром, или репортер из местной газеты в поисках подробностей о том, как она, подобно Лазарю, воскресла. Маргарита не брала трубку, пока не застегнула пуговицы на блузке. Телефон продолжал трезвонить. «Кто бы то ни был, он знает, что я дома», – подумала Маргарита.

– Алло?

– Марго? – В трубке помолчали. – Это Дэниел Нокс.

У нее все внутри перевернулось. Дэниел Нокс. Вот уж действительно полиция памяти! Каждый год он присылал рождественскую открытку, изредка черкал пару строчек на фирменном бланке своей конторы, но никогда не звонил. С самых похорон. Впрочем, Маргарита нисколько не удивилась, услышав в трубке его голос. Похоже, он узнал, что Рената придет на ужин, и теперь хочет помешать.

– Марго!

Ладно. Придется выдержать разговор:

– Здравствуй, Дэн.

– У тебя все в порядке, Марго?

– Конечно. Все прекрасно. А у тебя?

– Физически я здоров.

Странный и провокационный ответ. Он явно хотел, чтобы Маргарита спросила о его эмоциональном состоянии, что она и сделала после секундного замешательства. Интересно, как выглядит сейчас «физически здоровый» Дэниел Нокс? Маргарита не держала дома его фотографий, а на Рождество ей слали только Ренатины снимки. Дэниел представлялся Маргарите сильно обросшим, с тронутыми сединой светлыми волосами, похожим на престарелого золотистого ретривера. Длинноволосый и бородатый, он напоминал библейского персонажа, какого-нибудь апостола или пастыря.

– А в остальном? – спросила Маргарита.

– Ну, сегодня я пережил серьезное потрясение.

Серьезное потрясение? Это он о ее ужине с Ренатой? Да этот ужин состоялся бы много лет назад, если бы не Дэн! Девочка хочет знать правду о своей матери. И кто ее осудит? Дэн четырнадцать лет держал Ренату подальше от Маргариты и от Нантакета. Конечно, его нельзя назвать плохим родителем: даже слепой бы заметил, что, судя по достижениям Ренаты, Дэн вырастил прекрасную дочь, причем в одиночку. Но Маргарита подозревала, вернее, твердо знала, что он никогда не обсуждал с Ренатой Маргариту, Портера и ее ресторан. Видимо, обрывал разговор или пренебрежительно замечал: «Девочкам твоего возраста рано знать о таких вещах». Только вот девочка становится женщиной, и трудно пройти этот путь, не имея четкого представления о собственной матери. Конечно, есть фотографии. И воспоминания Дэна, идеализированные ради дочери. Наверняка Кэндес представлялась чем-то вроде воздушного бисквитного торта – приторно-сладкой, мягкой, нежной, без изъянов и без пряной или пикантной нотки.

– Рената придет ко мне вечером, – сказала Маргарита. – Ты это имел в виду?

– Нет. Я знал, что она встретится с тобой, как только она сказала, что уезжает на Нантакет.

– И ты не запретил?

– Я рекомендовал ей воздержаться от визита. Не хотел, чтобы она тебя беспокоила.

– Ха!

Маргарита вдруг рассвирепела. Дэниел Нокс – трус. Боится сказать правду собственной дочери.

– Ты меня ненавидишь.

– Неправда, Марго.

– Правда. У тебя просто не хватает мужества это признать.

– Это не так!

– Ненавидишь.

– Нет. Слушай, мы ведем себя как дети.

– Ты злишься на меня.

Как восхитительно произносить это вслух! Долгие годы Маргарита мечтала схлестнуться с Дэниелом Ноксом, долгие годы его слова пылающей лавой жгли ее изнутри. «Ты добилась только жалости, Марго. Она жалела тебя». Впрочем, со временем чувство вины Маргариты высохло, как мякоть тыквы, и лишь негромко шелестело, словно старые семена. Зато сейчас!..

– Ты всегда злился на меня. И боялся. Хотел, чтобы Рената тоже меня боялась. Сказал ей, что я ведьма, хотел ее напугать. Говорил, что я сумасшедшая.

– Я этого не делал.

– Брось, Дэниел.

– Нет, это ты брось, Марго. Признаю, все слишком запутанно. Наше прошлое и то, что произошло. Я просил Ренату не звонить тебе, но она не послушалась. Считай, что ты победила. Ты довольна?

– Довольна? – переспросила Маргарита.

А сама подумала: да, довольна.

– Как бы то ни было, я звоню по другому поводу. Мне нужна твоя помощь.

– Неужели? – удивилась Маргарита, но потом поняла: действительно, Дэниел не стал бы звонить, если бы ему ничего не было нужно.

– Сегодня я говорил с Ренатой, она сообщила, что собирается к тебе, а потом сказала про этого парня.

– Какого еще парня?

– А ты не слышала? Она выходит замуж.

Ах да, жених. С Халберт-авеню.

– Ты только сейчас это узнал?

– Сегодня утром.

– Я удивилась, когда она сказала «жених». Подумала о тебе.

– Я не могу этого допустить.

– Ну… – протянула Маргарита.

Понятно, к чему он клонит. Дэн хочет, чтобы она стала его рупором. «Отговори Ренату. Объясни, что она поступает необдуманно и безрассудно». Как будто Маргарита может повлиять на девочку. Да если бы и могла, неужели бы стала использовать свое влияние в разговорах о Ренатином женихе?

– Она уже взрослая, Дэн.

– Ей еще нет двадцати.

– По закону она может в понедельник обратиться в муниципалитет, и мировой судья зарегистрирует брак.

На другом конце провода раздался тяжелый вздох.

– Марго, я этого не допущу. Вылетаю на Нантакет прямо сейчас. Если Рената выйдет замуж, то брак продлится год или пять, а потом она станет взрослой двадцатипятилетней женщиной, возможно с ребенком или двумя, и вдруг поймет, что потеряла лучшие годы жизни. Ты сама знаешь, как это случается. Ей захочется покататься на слонах в Камбодже, или вступить в Корпус мира, или поучиться в кулинарной школе. Она встретит кого-нибудь еще.

– Она влюблена, – заметила Маргарита. – Иногда люди, которые любят друг друга, женятся.

Она говорила с иронией, думая о себе и Портере. «А иногда люди влюбляются и ходят вокруг да около годами, пока один из них не устанет или не сбежит».

– Если она забеременела, я его убью.

– Судя по тому, как она разговаривала, не похоже, что у нее неприятности. Голос был счастливый.

– В девятнадцать лет еще рано выходить замуж. Следовало бы запретить вступать в брак до того, как объездишь по крайней мере три континента, переживешь четыре романа и поработаешь. Должен быть закон, разрешающий жениться и выходить замуж только тем, у кого выросли зубы мудрости, есть своя машина и кто уже готовил индейку на День благодарения. У Ренаты впереди столько всего интересного! Не для того я тратил свое время и силы – каждый божий день четырнадцать лет подряд! – чтобы стоять и смотреть, как она гробит свою жизнь. Выходит замуж за избалованного юнца, которого знает меньше года. Если бы Кэндес была бы здесь, она бы…